Стертая аура
Шрифт:
— Ну и зачем ты над собой издеваешься? — осведомилась Одра, кивая на мою тарелку.
— Мазохистка, — пробормотал Дилан.
— Неужели сусликов учат таким длинным словам? — ехидно удивилась я, втайне радуясь своему остроумию.
Дилан ухмыльнулся, длинные волосы снова упали на лицо.
— Ну что тут можно сказать? — отозвался он. — Я — начитанный мальчик.
— Можно подумать, за последние три года ты хоть раз зашел на английский, — фыркнула Одра.
Дилан поднял голову, челка все так же занавешивала ему глаза.
— Однако экзамены я сдаю
Слушая их дружескую перепалку, я расслабилась в первый раз за сегодняшний день.
Слушала бы еще и еще, но Дилан смолк и набросился на еду, поглощая ее с невероятной скоростью, впрочем, очень аккуратно.
Я посмотрела на часы. До алгебры всего три часа.
Тишину нарушила Одра.
— Гляньте! — сказала она, дожевывая очередной кусок.
Я посмотрела на нее и опять почувствовала неодолимое стремление выложить все свои тайны. — Сара Каммингс и Колин Адамс сидят за одним столом! Надо же! А звезды-то как недовольны!
Дилан упорно смотрел в свою тарелку и не обращал на нас ни малейшего внимания. Врезать бы ему хорошенько! Такие парни всегда меня бесили: ворчливые, лохматые, нелюдимые — и все же, сидя рядом, я чувствовала невероятную тягу к его ауре. Испугавшись, что Дилан неверно истолкует мой интерес, я отвела взгляд и оглядела столовую, на случай, если мистер Кисслер надумает зайти без приглашения.
И облегченно вздохнула. Никаких следов стертого. А закатная девочка и впрямь сидит рядом с бирюзовым мальчиком. Кругом бесятся фиолетовые ауры, трясутся в едином ритме, будто под какую-то дикую музыку.
Желание поближе рассмотреть связавший Сару и Колина узел подтолкнуло меня вон из тела, но усилием воли я тут же вернула себя обратно — не хватало еще свалиться носом в тарелку с неаппетитным месивом!
— Гляди-ка, Лисси, — вдруг сказала Одра. — Вон мистер Кисслер. В прошлый раз ты не успела его рассмотреть, поскольку трагически рассталась с завтраком.
В ушах забухал пульс, ладони вспотели. Я медленно повернулась.
— Стертый! — запоздало заорал внутренний голос.
Сегодня аура Кисслера была и меньше, и плотней. Она прижималась к телу, и из нее не торчали лучи, пытавшиеся связаться с другими людьми. Но мне от этого легче не стало. В таком виде стертый оказался насыщенней и гуще, и пришлось прикусить себе язык, чтобы не поддаться мгновенно навалившейся на меня дурноте. Дилан чуть наклонился вперед, я поймала глазами край его сияющей, жемчужной ауры.
Тошнота медленно отступила, я почувствовала, как болит укушенное место, Ощутила во рту вкус крови и с изумлением посмотрела на Дилана — ну почему мне так помогает именно его аура?
Мистер Кисслер высмотрел меня через весь зал и улыбнулся. Улыбка мне не понравилась: людям, которые так улыбаются, доверять нельзя. Он пересек столовую и, проходя мимо нашего стола, хитро подмигнул. Только быстрый взгляд в сторону Дилана спас меня от неминуемой рвоты.
Адский математик подошел к столикам звезд, те радостно его приветствовали. Я не могла не заметить, как ауры девушек
Тонкие нити стертого выросли из ореола Кисслера и погладили каждую по очереди. Ауры ежились от его прикосновений, и мне захотелось или немедленно отвести глаза, или швырнуть чем-нибудь в бестолковых девиц. Как же они не чувствуют, кто он есть?
— Что с тобой? — встревожилась Одра. — Ты так побледнела.
Дилан промолчал, но смотрел на меня с беспокойством. Даже глядя на его жемчужно-белую ауру, я не могла угадать, о чем он думает.
Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
Видение мелькнуло и исчезло. Я так до сих пор и не придумала, что делать с Кисслером, а сосущая пустота в желудке подсказывала, что придумывать нужно срочно.
Ну почему, почему я должна все это расхлебывать? Больше всего на свете мне сейчас хочется хоть что-нибудь съесть, но я слишком боюсь повторить позавчерашний спектакль.
Стертые щупальца с легким щелчком втянулись в ауру мистера Кисслера, я вздрогнула, несмотря на то что старалась держать Дилана в поле зрения. Что бы я ни придумывала, находиться в одном помещении с таким количеством стертого очень тяжело. А еще мне все время кажется, что я упускаю что-то очень-очень важное.
10
Зеленый
Только я решила, что ничего более странного быть уже не может, как жизнь снова сделала крутой вираж.
— У тебя сопрано? — допрашивала меня мисс Катлер, молоденькая учительница музыки.
Такая зеленая, что у меня голова заболела, тем более что в друзьях у нее, по-видимому, недостатка не было, и тонкие изумрудные нити тянулись от ауры во все стороны, напоминая мне о щупальцах Кисслера. — Мне кажется, у тебя должна быть сопрано.
— Да я вообще не умею петь, — открестилась я.
— Глупости, — беспечно рассмеялась мисс Катлер. — Петь умеют все.
Я не нашлась, что ответить, только скрестила руки на груди и подумала, что сейчас верну эту романтическую натуру в реальный мир. Я даже «С днем рожденья тебя!» в гостях не пою. И что за умник догадался записать меня в хор? Надо бы выяснить, кто выбирал предметы на этот учебный год. И заставить его страдать, как страдаю я.
Нетрудно было сообразить, что сейчас мисс Катлер предложит мне спеть. Она и предложила. Я было собиралась упереться и стоять на своем, но мне никогда не хватало твердости. Пришлось подвергнуться еще одному унижению.
— Да что вы ей верите! — раздался у меня за спиной серебристый голос.
Трейси. Я попыталась притвориться, что не слушаю, хотя говорила она, скорей всего, про меня. Скоро пустит новую сплетню — про то, что я пыталась соблазнить ее бойфренда в столовой с помощью притворной тошноты. С нее станется.
— Итак, возьми, пожалуйста, ля, — скомандовала учительница.
— Чего? — Я тупо уставилась на нее.
Она помолчала, переваривая ответ. Наверное, выражение моего лица говорило само за себя, потому что мисс Катлер воскликнула: