Стервы
Шрифт:
— Что вам, интересно, нужно от моей вокалистки? — совершенно спокойно обратился он к Бастиану. В баре воцарилась мертвая тишина.
— Прошу тебя, Бастиан. Прошу тебя, давай отложим разговор на потом. Не будем выяснять отношения сейчас. На нас же люди смотрят, — выкрикивала Глория. — Ну, умоляю тебя.
Не обращая на нее внимания, Бастиан обрушился на Джерома.
— Я ее жених, черномазый. И с какой стати ты решил задавать вопросы мне? Забываешь свое место.
Джером убрал руку со спины Глории, отступил на шаг и сжал кулаки.
Зал в едином порыве завопил, как на матче по боксу. До слуха Лоррен донеслись слова какой-то девушки:
— Я ставлю на пианиста.
Глория повернулась к Джерому, который сделал еще шаг назад. На лице его застыло странное выражение.
— Джером, не надо! Я все объясню…
— Будьте любезны увести отсюда вашу невесту, — проговорил Джером, глядя прямо в глаза Бастиану. — Думаю, мы все очень сожалеем, что приняли ее не за ту. — Даже Лоррен сумела разглядеть пламя, горевшее в его глазах. Что оно могло означать? Ненависть? Ревность? Разочарование? Быть может, смесь всех этих чувств сразу. — Ваша невеста больше не должна переступать порог нашего клуба.
— Уж не тревожься, — ответил ему Бастиан. — Больше ты ее здесь не увидишь.
Стоящая между двумя мужчинами Глория поникла и съежилась. Для Лоррен это зрелище было невыносимо. Она стала пробираться сквозь толпу.
— Глория! — окликнула она подругу, уже дойдя до танцпола. — Гло!
— Пойдем отсюда, — зло крикнул Глории жених и поволок ее за руку с эстрады.
— Ты делаешь мне больно! — возмутилась Глория.
Лоррен вскарабкалась на эстраду и в один миг оказалась рядом с Глорией.
— Отпусти ее! — крикнула она Бастиану, вцепившись в него и стараясь оторвать от Глории. — Она поедет домой со мною.
И тут ее щеку обожгла пощечина.
Из глаз у нее посыпались искры, потом она ощутила боль, словно к щеке поднесли горящую спичку. Поначалу ей показалось, что это Бастиан ударил ее. Но, придя немного в себя, держась за щеку, Лоррен подняла взгляд и встретилась с бешеными глазами Глории.
— Как ты только могла? — крикнула Глория ей.
— Гло! — промямлила Лоррен, совсем растерявшись. — Нет. Я не…
Весь мир разом отодвинулся на второй план: ревущая толпа и ослепляющий свет на эстраде, музыка, которая звучала теперь с граммофонной пластинки. Лоррен видела одну только Глорию, у которой на лице было написано: «Это ты предала меня, ты поломала мне жизнь, это из-за тебя все погибло». Лоррен почувствовала, как у нее задрожали коленки.
— Глория! Я — твоя лучшая в целом мире подруга. Я никогда бы…
— А я никогда не стану разговаривать с тобой, до конца жизни, — холодно бросила Глория.
А потом сделала то, чего не ожидали ни
Лоррен хотела побежать вслед за нею, но толпа уже сомкнулась, пропустив Глорию. Пока Лоррен пробиралась к выходу, Глории уже и след простыл.
Теперь попытки догнать ее потеряли всякий смысл. Лоррен увидела направляющегося к дверям Маркуса.
— Как ты думаешь, нам проводить ее домой?
— Я всегда знал, что ты чокнутая, — сказал Маркус, не удостоив ее даже взгляда, — но не знал, что еще и предательница.
Слово обожгло ее, как ватка со спиртом, приложенная к свежей царапине.
— Маркус, Богом клянусь, это не я! Я ничего не говорила Бастиану. Ты должен мне верить.
— С какой это стати? — Он швырнул на пол сигарету и сердито толкнул дверь.
«Предательница». В мозгу вспыхнуло видение: она целуется с Бастианом. «Предательница». Глории она ведь ничего об этом так и не сказала. «Предательница».
Она почувствовала, как кто-то положил руку ей на спину.
— Вы хорошо себя чувствуете?
Карлито. Гангстер, который выяснял отношения с Бастианом. Его серые глаза, обрамленные короткими черными ресницами, смотрели на нее приветливее, чем в прошлый раз.
— Все будет чудесно, — ответила Лоррен. Но она понимала, что обманывает себя: ничего чудесного уже не будет.
— Я видел, как все получилось. — Он выудил из кармана платок, наполнил его кубиками льда из своего стакана и приложил к ее горящей щеке. — Вам крепко досталось.
— Мы с ней подруги, — сказала ему Лоррен, чувствуя, как приятно холодит щеку платок со льдом. — Теперь мне гораздо лучше. Спасибо.
— Не за что. Вот как нелегко здесь приходится порой. Я уж хотел было приказать, чтобы этого парня вышвырнули вон. А вы видели, как он задирал тут нос?
— Видела. Он не проявил ни капли уважения, — сказала Лоррен и стала сама держать платок. Гангстер мигнул и посмотрел на нее с интересом.
— Как раз об этом я и подумал. Главная беда нашего мира в том, что нам не хватает уважения. К посторонним, к друзьям, к женщинам. — Он ласково пожал ее руку. — Если вам что-нибудь понадобится, вы найдете меня вон там, в конце зала. Не стесняйтесь.
— Да нет, мне правда уже хорошо, — сказала Лоррен, ощутив прилив усталости. Она протянула Карлито платок.
— Оставьте себе, — сказал тот, сжав платок в ее руке. — В следующий раз я хочу видеть ваше прекрасное лицо без таких отметин.
Он ушел, а Лоррен развернула платок. В углу была вышита буква «М». Она поднесла платок к носу и вдохнула запах мужского одеколона.
Принюхалась.
Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, безнадежно одинокой.
Снова потянула ноздрями воздух и учуяла запах дыма.