Стервятники
Шрифт:
«Золотой куст» бросил якорь у выхода из канала в Слоновью лагуну, и Левеллин задал экипажу работу: выкачивать воду из трюма и чинить поврежденную бурей оснастку и такелаж. Над головой по-прежнему бушевала буря, но хотя поверхность лагуны была покрыта небольшими волнами с пенными гребнями, высокие берега и утесы лишали ветер силы.
Корнелиусу Шредеру не терпелось сойти на берег. Ему хотелось побыстрее убраться с «Золотого куста» и избавиться от общества англичан, которых он возненавидел. Лорд Камбре казался ему другом и союзником,
Канюк разбил лагерь на том же месте, что и сэр Фрэнсис Кортни; именно на этот лагерь напал Шредер со своими солдатами. Среди деревьев кипела лихорадочная деятельность. Шредеру показалось, что Камбре копает траншеи и другие фортификационные сооружения, и его это удивило. Он не видел смысла в строительстве укреплений против несуществующего врага.
Левеллин не соглашался покинуть корабль, пока не убедится, что все работы продвигаются нормально, а сам корабль хорошо закреплен и в безопасности. Но спустя некоторое время он передал командование на палубе своему первому помощнику Арнольду Фаулеру и приказал приготовить шлюпку.
— Капитан Левеллин, — обратился к нему Шредер, когда тот подошел к борту. — Я решил, что, если лорд Камбре не будет возражать, я оставлю ваш корабль и перейду на борт «Морейской чайки».
Левеллин кивнул.
— Я понимаю ваши намерения, полковник, и, говоря по правде, на борту «Золотого куста» никого не огорчит ваш уход. Я отправляюсь на берег узнать, где можно наполнить бочки водой: во время бури наша пресная вода смешалась с морской. Я перевезу вас и ваши вещи в лагерь Камбре, к тому же у меня с собой деньги, которые вы заплатили за проезд. Чтобы избежать дальнейших неприятностей и споров, я полностью верну их вам.
Шредер хотел бы доставить себе удовольствие и презрительно отвергнуть это предложение, но эти несколько гиней составляли все его богатство; он взял тощий кошелек, протянутый Левеллином, и неохотно сказал:
— По крайней мере в этом, сэр, вы вели себя как благородный человек. Я перед вами в долгу.
Они отплыли в шлюпке, причем Левеллин сидел на корме, а Шредер нашел себе место на носу и не обращал внимания на улыбки матросов и иронические подбадривания офицеров на палубе, когда они отплывали. Они еще были на полпути к берегу, когда знакомая фигура в пледе и шляпе с пестрыми лентами вышла из-под деревьев, сверкая на солнце рыжей бородой и спутанной шевелюрой, и, подбоченясь, стала следить за их приближением.
— Полковник Шредер, клянусь теплым дерьмом дьявола! — взревел Камбре, узнав его. — До глубины сердца рад видеть вашу улыбающуюся физиономию.
Едва шлюпка коснулась земли, Шредер выскочил на берег и схватил протянутую руку Канюка.
— Я удивлен, но рад видеть вас здесь, милорд. — Канюк заглянул через плечо Шредера и криво улыбнулся. — О! И мой возлюбленный брат-храмовник Кристофер
Левеллин не улыбнулся и не спешил пожимать руку Канюку, выйдя на берег.
— Здравствуйте, Камбре. Наша последняя встреча в заливе Тринкомали закончилась неожиданно, когда вы покинули нас впопыхах.
— О, но это было в другой земле и очень давно, кузен; я уверен, мы оба проявим великодушие и забудем тот незначительный и глупый случай.
— Я занес на ваш счет пятьсот фунтов и жизнь двадцати моих людей — это вовсе не мелкий и глупый случай. И напомню, что я вам не кузен и вообще не родственник, — резко сказал Левеллин и весь напрягся, вспомнив прежнее негодование.
Но Камбре положил руку ему на плечо и негромко сказал:
— In Arcadia habito.
Левеллин явно боролся с собой, но не мог нарушить свою рыцарскую клятву и наконец неохотно ответил:
— Flumen sacrum bene cognosco.
— Вот так! — гулко расхохотался Канюк. — Неплохо, правда? Если мы и не кузены, то все равно братья во Христе, верно?
— Я испытывал бы по отношению к вам более братские чувства, сэр, если бы положил в кошелек свои пятьсот фунтов.
— Я счел бы это платой за тот ущерб, что вы причинили моей любимой «Чайке» и мне. — Канюк откинул плащ, демонстрируя яркий шрам на предплечье. — Но я склонен прощать, и у меня любящее сердце, Кристофер, поэтому вы получите свое. Даю вам слово. Каждый фартинг из пятисот фунтов плюс проценты.
Левеллин холодно улыбнулся.
— Отложу благодарность до тех пор, пока не почувствую тяжесть денег в кошельке.
Камбре видел решительность в его глазах, а еще один взгляд на ряды пушек «Золотого куста» и строгие очертания его корпуса объяснил ему, что их силы равны и что в бою ему придется несладко, как четыре года назад, в заливе Тринкомали.
— Я не ставлю вам в вину то, что вы не доверяете никому в этом гнусном мире, но пообедайте со мной сегодня здесь, на берегу, и я отдам вам деньги, клянусь.
Левеллин мрачно кивнул.
— Благодарю за гостеприимство, сэр, но я помню, что было, когда я в прошлый раз ответил на ваше приглашение. У меня на борту отличный кок, и его блюда мне больше по вкусу. Однако к вечеру я вернусь забрать упомянутый вами кошелек.
Левеллин кивнул и вернулся в шлюпку.
Канюк расчетливо следил за ним. Шлюпка направилась по лагуне к ручью пресной воды, который впадал в нее в верхнем конце.
— У этого расфранченного ублюдка отвратительный характер, — проворчал он, и стоявший рядом Шредер кивнул.
— Я как никогда рад избавиться от такого неприятного человека и стоять здесь, на берегу, обращаясь к вашей дружбе.
Камбре проницательно взглянул на него.
— У вас передо мной преимущество, сэр, — сказал он. — Что вы здесь делаете и что должен сделать я, чтобы доказать свою дружбу?
— Где мы можем поговорить? — спросил Шредер.
Камбре ответил:
— Сюда, мой старый друг и товарищ по оружию.
Он провел Шредера к своей хижине в роще и налил ему полкружки виски.