Стервятники
Шрифт:
— Иисус любит тебя, Фрэнки! — крикнул он в ответ, и ветер легко донес его голос.
— Твое место на восточном фланге! — Ветер и гнев вынудили сэра Фрэнсиса быть кратким. — Почему ты оставил свою позицию?
Канюк виновато развел руками.
— У меня мало воды, а терпения не осталось вовсе. Для меня и моих храбрых спутников шестидесяти пяти дней вполне довольно. На побережье Софалы нас ждут рабы и золото.
Его акцент напоминал торопливо скомканный шотландский.
— Твое свидетельство не позволяет тебе нападать на португальские корабли.
— Голландские, португальские, испанские! — усмехнулся
— Тебя правильно прозвали Канюком, — раздраженно заметил сэр Фрэнсис, — у тебя аппетит, как у стервятника!
Но Камбре говорил правду. Нет мира за Линией.
Полтора столетия назад, 25 сентября 1493 года, папа Александр VI издал буллу «Inter Caetero», согласно которой по Атлантическому океану с севера на юг проводилась Линия, делившая мир на португальский и испанский. Разве можно было надеяться, что это решение будут уважать другие христианские государства, негодующие и завидующие испанцам и португальцам? Одновременно родилась другая доктрина: «Нет мира за Линией». Она стала паролем каперов и корсаров, и в их сознании ее действие охватывало все неисследованные области океана.
Насилие и убийства, за которые в северных водах объединенные флоты христианских держав преследовали пиратов и вешали на реях их собственных кораблей, совершенные за Линией, встречались с молчаливым одобрением и даже приветствовались. Все воюющие монархи подписывали свидетельства, которые в одно мгновение превращали купцов в каперов, а торговые корабли в военные, отправляющиеся в пока еще неизведанные районы океанов на все расширяющихся просторах земного шара.
Собственное свидетельство сэра Фрэнсиса было подписано Эдвардом Хайдом, графом Кларендоном, лордом-канцлером Англии, от имени его величества короля Карла Второго. Оно позволяло нападать на корабли Голландской республики, с которой Англия вела войну.
— Покидая позицию, ты теряешь право на свою долю добычи! — крикнул сэр Фрэнсис через узкую полоску воды, разделявшую корабли, но Канюк отвернулся, отдавая приказ рулевому.
Он приказал своему волынщику-сигнальщику, стоявшему в полной готовности:
— Сыграй сэру Фрэнсису, чтобы он помнил нас.
До «Леди Эдвины» донеслась мелодия «Прощайте, острова!»; люди Канюка, как обезьяны, карабкались по стеньгам, распуская паруса. Загремел такелаж «Чайки». С гулом, напоминающим орудийный залп, наполнился главный парус, фрегат поймал юго-восточный ветер и вспорол голубую волну.
Корабль Канюка уходил, а он сам прошел на корму, и его голос перекрыл звуки волынки и шум ветра:
— Да защитит тебя доброта нашего Господа Иисуса Христа, достопочтенный уважаемый брат рыцарь.
В устах Канюка это пожелание прозвучало святотатством.
В украшенном орденским крестом плаще, развевающемся на широких плечах, сэр Фрэнсис смотрел на удаляющийся корабль.
Постепенно язвительные шутки и прочая болтовня стихли. Людей охватило мрачное настроение: все поняли, что их силы, и без того малые, теперь одним махом уменьшились вдвое. Теперь им одним предстоит встретить голландцев, в каком бы составе те ни пришли. Моряки на палубе «Леди Эдвины» и на реях молчали и прятали глаза.
Сэр Фрэнсис откинул голову и рассмеялся.
— Нам больше достанется! — воскликнул он, и все рассмеялись вместе с ним. В свою каюту
Хэл еще час провел в своем гнезде на марсе. Он думал, долго ли будут бодриться моряки: ведь они лишь дважды в день получают по кружке воды. Хотя земля с ее реками всего в полудне плавания, теперь сэр Фрэнсис не решится направить за водой даже один полубаркас. Голландец может появиться в любой час, и тогда понадобится каждый.
Наконец появился сменщик Хэла.
— На что тут можно поглядеть, парень? — спросил он, усаживаясь рядом.
— Да почти не на что, — ответил Хэл, показывая на крошечные паруса полубаркасов на далеком горизонте. — Ни на одном нет сигнала. Следи за красным флагом: он означает, что они заметили добычу.
Моряк хмыкнул.
— Ты еще поучи меня пердеть.
Но добродушно улыбнулся Хэлу, когда тот начал спускаться.
Юноша улыбнулся ему в ответ.
— Видит Бог, этому тебя учить не надо, мастер Саймон. Я слышал тебя над ведром в нужнике. Не слабее залпа голландца. От грохота в трюме едва не раскололись бревна.
Саймон громко рассмеялся и ухватил Хэла за плечо.
— Проваливай, парень, не то я научу тебя летать на манер альбатроса.
Хэл полез вниз по стеньгам. Вначале он двигался неуклюже — мышцы затекли и занемели после долгой вахты, но вскоре разогрелся и начал передвигаться проворнее. Некоторые моряки на палубе прекратили откачивать воду или штопать паруса и смотрели на него: мальчишка силен и широкоплеч, как парень на три года старше, и ростом уже почти с отца, но еще сохранил свежую гладкую кожу — лицо без единой морщины — и солнечное ощущение молодости. Волосы, перевязанные сзади, выбиваются из-под шапки и блестят в ранних лучах солнца. В подобном возрасте его красота была все еще почти девичьей, и проведшие четыре месяца в море, не видевшие ни одной женщины моряки похотливо уставились на юношу.
Хэл добрался до грот-реи и покинул надежную мачту. Он пробежал по рее, с легкостью акробата балансируя на высоте в сорок футов над разрезаемой носом волной и досками палубы.
Теперь на него глазели все: мало кто на борту решился бы повторить такой подвиг.
— Для этого нужно быть молодым и глупым, — проворчал Нед Тайлер, но, держась за штурвал, добродушно покачал головой. — Отцу лучше не видеть, что делает этот молодой балбес.
Хэл добрался до конца реи, не останавливаясь ухватился за брас и скользнул по нему вниз, пока не оказался в десяти футах над палубой. Оттуда он легко спрыгнул, приземлившись на босые ноги, согнув колени, чтобы смягчить удар о выскобленные доски. Он подскочил, повернулся к корме и застыл, услышав нечеловеческий крик. Это был первобытный рев, грозный вызов какого-то большого хищника.
Хэл еще мгновение оставался на месте, затем, когда высокая фигура устремилась к нему, отпрянул в сторону. Свист рассекаемого воздуха он услышал раньше, чем увидел лезвие, и нырнул под него. Серебристая сталь пронеслась над головой, и нападавший вновь яростно взвыл.
Хэл на мгновение увидел лицо противника, черное и потное, в пещере рта блестели большие квадратные белые зубы, розовый язык шевелился, как у рычащего леопарда.
Хэл прыгал и извивался, ускользая от сверкающего лезвия. Он почувствовал, что острие задело рукав его камзола и рассекло кожу, но успел отскочить.