Шрифт:
Книга первая. Атака Заката
Пролог. Три знамения
Ночная тьма опустилась на дороги Риаджанга резко, подобно стремительно падающему топору палача. В последние годы это стало обычным делом: близилась Эпоха Ночи, что непременно следовала за долгими и светлыми тысячелетиями владычества Дня. Простой люд смирился с неизбежным, ибо ничего тут не поделаешь: им выпало жить во время смены Эпох, которое извечно знаменуется бедствиями и горестями.
Но смирение отнюдь
— Мало того, что Басилевс наш, да покусают его крысы за пятки, в какой-то блажи постановил, что лямку здесь тянуть должны не обычные стражники, а настоящие боевые дружинники! Так он ещё в скупости своей и освещением хорошим вежу снабдить указания не дал. Не видно на десяток шагов уж ни рожна! Как тут оборонить рубеж, коли вороги попрут из темноты?
Шагающий рядом с ним юный ратник испуганно заозирался. Главным образом, чтобы проверить, не слышал ли кто дерзких речей старшего. Ему-то что, он ветеран уж заслуженный, дюжину битв во славу империи прошёл, самого капитана построить может, коль разойдётся. А вот молодому дружиннику за участие в крамольных беседах и язык отсечь на раз могут, если в Опорную службу кто донесёт…
— Басилевсу мудрому виднее, — попытался урезонить он разбушевавшегося старшего. — Сказывают, тёмные силы против нас собираются. Потому и укрепляет империя рубежи у сторожевых веж.
Бывалый ветеран потеребил рукою седоватые усы и погладил пальцами косой шрам от вражьего клинка на щеке.
— Сам ты тёмный, а не силы, — снисходительно глянул он на младшего. — Ишь, перепугались все! Вон, аж магов сдерживающих с посохами на заставу пригнали, будто толк от них в реальной сече есть. Попомни моё слово: только добрый меч нам оберег надёжный от всех напастей. Да и вообще, от кого с запада-то нам обороняться? Там пусситы — дикари неразумные в хижинах кривых живут. Не им грозить империи. По этой дороге вообще никто не хо…
Воин осёкся вдруг на полуслове и застыл в той обманчиво расслабленной позе, которая для опытного глаза выказывала готовность атаковать — внезапно и сокрушительно. Широкая ладонь привычно и легко, почти нежно легла на эфес верного меча.
Молодой повернулся в ту сторону, куда настороженно глядели глаза ветерана, и увидел, как из густого ночного мрака, что окутал дальний конец моста, выходит медленно, уверенно и вовсе не таясь, высокий крепкий мужчина в плотном дорожном плаще.
Незнакомец явно направлялся прямо к тяжёлым проездным вратам вежи. Стало быть, желал попасть во внутренние пределы Риаджанга. Желать-то желал, да только не всем то дозволено.
— Не нравится мне шаг его, — сказал старший полушёпотом, так, чтобы слышал только стоящий рядом. — Явно с ратной наукой он знаком накоротке. Возможно, из форлов!
Младший невольно подобрался. Форлы — элитные убийцы, коих тренируют из бывших особо
— Ты это, будь наготове, но не груби ему. Подорожную проверим, глядишь, всё в порядке с документами у него. Так и пускай себе тогда идёт с миром…
Ну, если уж бывалый ратник начинает опасаться… Молодой совсем загрустил. Вот тебе и спокойная служба на западной веже!
Незнакомец, меж тем, приблизился, скользнул по дружинникам ничего не выражающим взглядом и как-то обтёких, проскользнул мимо, хотя, вроде, направления движения и не менял.
Ветеран понял, что следует всё-таки пресечь такое непотребство. Он прочистил горло и зычным голосом рявкнул:
— Ну-ка, стой, почтенный! Бумаги предъяви!
Мужчина в плаще внял, остановился и повернул к окликнувшему его узкое бледное лицо. Ничем не примечательное лицо, но отчего-то ратники аж попятились под взглядом холодных зеленовато-серых глаз. Кожа мужчины была бледна, даже бела, словно не видела отродясь солнечного света. Блёклые губы обрамляли редкие усики и аккуратно подрезанная чёрная, местами с рыжиной бородка. Длинные тёмные волосы свободно падали на плечи, лишь верхние пряди были затянуты под широкий кожаный ремешок, охватывающий голову. Посреди лба на этом ремешке виднелась треугольная бляха с каким-то знаком, смотреть на который отчего-то не хотелось.
— Прошу, — тихим голосом проговорил незнакомец, вытягивая из-под плаща свёрнутую, как водилось, тонкой трубочкой подорожную.
Ветеран протянул руку, не забывая следить за движениями путника, развернул бумагу и впился в неё взглядом, в душе надеясь на то, что всё окажется в порядке. Так, вот предписание допустить сего путника именем Шорх к самому главе Тайного совета при Басилевсе досточтимому Версафию (Ого!), вот подпись с вензелями этого самого главы, малая навесная печать, дата выдачи подорожной.
И слава Великому Дню, пусть проходит, право на то имеется.
— Ступайте, — сухо проговорил ветеран, возвращая бумагу. И крикнул: — Эй, отворите ворота, путник с государственным делом пройдёт!
Шорх, не удостоив его ответом, всё тем же лёгким упругим шагом направился к распахивающимся створам ворот.
И тут навстречу ему вышли двое тех самых магов, которых поминал в нелестном ключе седоусый ветеран.
Один из них заступил Шорху дорогу и, подняв длинный вязовый посох с символом Великого Дня в навершии, громко проговорил:
— Остановись, идущий, ибо чувствуем мы тени Ночи в тебе!
Этого ещё не хватало! Ветеран поспешил вмешаться, чуя недоброе. Этот таинственный гость самого Версафия может их всех прямо сейчас и здесь к праотцам отправить, почему-то был уверен опытный ратник.
— Господа маги, у него подорожная в порядке, он к самому главе Тайного Совета допущен…
— Не встревай, воин, — сурово перебил его второй маг, буравя взглядом остановившегося Шорха. — Мы вольны преграждать путь всякому, кто несёт на себе печать Ночи, — на то особое слово Басилевса имеется!