Стезя смерти

Попова Надежда Александровна

Оставшись наедине, они с Маргарет стояли неподвижно несколько бесконечных мгновений, глядя друг на друга и не говоря ни слова, а потом просто бросились друг другу навстречу, и Маргарет повисла на его шее, впившись в губы до боли.

— Словно вечность не виделись… — прошептала она, отвлекшись лишь спустя минуту и опустив голову ему на плечо; Курт зарылся лицом в золотистые волосы.

— Все уже знают, — тихо сообщил он. — Мне, наверное, сегодня не стоило приходить… но я хотел увериться, что мне все это не привиделось.

— «Знают»… Ну и пусть, — отозвалась Маргарет решительно, отклонившись назад, и он снова утонул в фиалковых глазах. — Меня это не заботит.

И сюда ты можешь приходить, когда пожелаешь, когда только придет в голову — во всякое время дня и ночи; может быть, мне просто стоит вручить тебе ключ от калитки?..

— Не считаю, что это хорошая идея, — поморщился Курт со вздохом. — Это будет уже верхом наглости даже для таких, как мы с тобой.

— Будь на моем месте мужчина, над этим никто и не задумался б…

— Будь на твоем месте мужчина, — улыбнулся он, — задумался бы я.

Маргарет тихо засмеялась, высвободившись из его рук, и нахмурилась, глядя на перевязанное предплечье.

— Значит, правда, — вздохнула она, и Курт уточнил, чуть отступив назад:

— Что?

— Я слышала, что сегодня ты арестовал университетского помощника библиотекаря и был ранен при этом. Он сопротивлялся?

— Нет, арест вправду был, но это — по собственной неосторожности… Неужто уже всем известно?

— Разумеется; в университетский сад выходят окна общежития и учебной части — чего же ты ожидал? Пара десятков глаз следила за твоей погоней, теперь все всем пересказывают с детальностями — как видишь, даже приукрашивая… Скажи, это связано с расследованием гибели того юноши, да? Он убийца?

— Пока не знаю, — согнав улыбку с лица, вздохнул Курт, ощущая, как внезапно снова пробудилась, начиная буравить лоб, еще не боль, но ее назойливый предвестник; он прикрыл глаза, тщетно пытаясь утихомирить точащего мозг огненного червя. — Все возможно.

— Но тогда за что он задержан? В чем ты его винишь? Он знает что-то о твоем деле?

— Прости, — с невероятным напряжением заставив себя улыбнуться, возразил он, — я не могу об этом говорить. Ты должна понимать.

— Понимаю, — пожала плечами Маргарет, кажется, ничуть не обидевшись, однако сделала шаг назад. — Просто желала проявить участие к твоим делам… — она вновь едва слышно рассмеялась, отчего на душе потеплело, даже заставив на миг позабыть о все разгорающейся упрямой боли. — В конце концов, господин дознаватель, будьте снисходительны к присущему женщине любопытству… В чем дело? — вдруг спросила она с опасливой внимательностью, заглянув ему в лицо, — это из-за раны? Тебе плохо? На тебе просто лица нет.

— Голова болит, — нехотя отозвался Курт, мимовольно прижав ладонь ко лбу. — Зачастую бывает. Не обращай внимания, этому ничто не поможет.

— Ну, вот еще! — категорически воспротивилась Маргарет, двумя легкими движениями стряхнув башмачки, и свободно, как девчонка, вспрыгнула на кровать, хлопнув ладонью по покрывалу рядом с собою. — Идите-ка сюда, майстер инквизитор, я над вами немного поколдую.

— М-м? — улыбнулся Курт заинтересованно, с готовностью примостившись рядом. — Это любопытно; теперь это так называется?

Маргарет шлепнула его по рукам, нарочито сурово насупившись, и с неожиданной силой развернула к себе спиной, усевшись позади него на коленях.

— Для служителя Конгрегации ты просто бессовестно непристоен, — строго выговорила она, прижав тонкие пальцы к его вискам и лбу, и уже от одного лишь этого злополучная боль пусть не ушла, но словно утихла, отдалившись, затмившись прикосновением этих рук. — Да будет тебе ведомо, что общение со слушателями медицинских

факультетов, — известила Маргарет, мягко массируя его виски, — приносит некоторый прок. В отличие от моих товарок по сословию, я умею не только щипать корпию и перевязывать уколотый иглой палец, и знаю не только лишь о том, что дурное расположение духа есть повод к падению в обморок. Я, господин дознаватель, знаю еще и то, что боль в голове человека возникает при потере крови (это твой случай) от того, что кровь в сосудах начинает струиться медленнее, не достигая необходимого давления, либо же, напротив, как при сильном утомлении (это тоже касается тебя), устремляется скорее, давя на стенки; и в том, и в другом случае облегчение настает, если слегка размять сосуды — как обыкновенно разминают мышцы, потягиваясь со сна или после физической нагрузки.

— Как интересно, — подал голос Курт, прикрывая глаза, словно пригревшийся у очага пес, прислушиваясь к блаженному теплу, рождаемому касанием ее пальцев. — Только, сдается мне, госпожа фон Шёнборн, все зависит от рук, которые это совершают.

Пальцы на его лбу на миг застыли.

— Это в каком же смысле?

— В том, что, будь на твоем месте матерый костоправ или уродливая кривоносая старуха-лекарка, навряд ли эти ухищрения помогли бы с тем же успехом.

— Льстец…

— Может, — предложил Курт, перехватив ее за запястья, — лучше разомнемся вместе?

— … и хам, — докончила графиня со смехом, не слишком настоятельно пытаясь высвободиться из его рук.

***

В этот раз он пробудился рано и ушел еще на рассвете, направившись от каменной ограды прямиком к небольшому домику в трех улицах к югу. На его настойчивый стук дверь отворилась не сразу; лишь через минуту на пороге объявился неживой Ланц, глянувший на раннего гостя сперва непонимающе, после — удивленно и, наконец, почти свирепо.

— Absis [92] , — хрипло со сна велел он, открещиваясь; Курт улыбнулся:

92

Сгинь (лат.).

— И тебя с добрым утром.

— Абориген, я все понимаю, — высказал Ланц недовольно, потирая глаза, все еще суженные в напухшие щелки. — У тебя весна, юность, гумор бродит, семя в череп бьет; но я-то тут при чем! Дай старому больному человеку принять до конца свой заслуженный отдых!

— И чем же ты его заслужил, грешный бездельник? — возразил Курт, грудью вдвигая сослуживца внутрь и прикрывая за собою дверь. — Солнце встает, Дитрих, работать пора.

— Какая, к матери, работа?! Гессе, я тебя по-человечески прошу — исчезни, дай поспать…

— Охрана в комнате Рицлера все еще стоит? — спросил Курт, проигнорировав просьбу; Ланц глубоко зевнул, захлопнув рот с лязгом, и кивнул:

— Стоит. Это все? Всего хорошего, было приятно тебя повидать в пять утра…

— Кто-нибудь обыскивал ее вчера?

— Густав. Вот к нему и иди, хорошо?

— Хорошо, — отозвался Курт, — а ты одевайся; ты мне нужен.

— Какая честь, — покривился тот безрадостно. — Я ему нужен… Зачем?

— Опросишь богословов; не могу же я один переговорить со всем университетом. Через час у них начинаются занятия, все соберутся в одном месте — у тебя недурные шансы заловить каждого. Узнай, с кем из них водил дружбу наш покойник.