Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов
Шрифт:
Трюк был стар и наивен, Твин Ли хитро прищурившись быстро организовал Поддержку и вместе с несколькими Гноллами быстро вытолкал черного из салона на радость Оставшимся. Как известно, в Диком Троллейбусе побеждает именно Оставшийся, а ехать было еще ой, как далеко.
«Нет, это не паспорт! — присмотревшись к дымящейся бумаге, решил Даун, — наверное, все-таки билет, но на самолет!»
Смущала непонятная цифра «50» посередине билета, вокруг нее были изображены некие строения, также показавшиеся корпсу смутно знакомыми. И еще портрет какого-то типа со строгими глазами.
— Где она! — закричал он, очевидно, имея ввиду странную бумагу.
— Передал, — нахально соврал Чукки, — За проезд!
— Кому?
— Тому! — Даун указал на самого здоровенного Пассажира-Голема и сделал вид, что внимательно смотрит в окно.
Джозеф выругался и полез разбираться. Без лишних слов он обшарил карманы ничего не понимающего и оцепеневшего от такой наглости Голема и ничего там, разумеется, не нашел. Големы не имеют привычки носить, чтобы то ни было в карманах. Особенно выезжая на Игру в Диком Троллейбусе. От полной неестественности ситуации Голем заерзал на месте и принялся охать и скрипеть. Так рано, еще до Первой Остановки здесь на Големов нападать было не принято. Это ж вся Тактика летела к чертям!
— Чего ты кричишь? — недобрым голосом поинтересовалась ехавшая рядом старушка с сумками и ручным пулеметом, висевшим на ее спине подобно коромыслу.
Голем сразу осекся и проворчал, указывая на Твин Ли:
— А он чего?
— А я ничего, — стал пятиться Джозеф имитируя блоки и приговария, — пах, глаза, переносица, пах…
…Бах!!! — будильник упал на пол и Чукки Даун сквозь Окоченение понял, что все-таки наступило утро…
…Хоть Корпсы и не потеют, но просыпался Чукки в холодном поту. Оглядевшись, он не сразу понял, что лежит, забившись в угол под материализовавшимся на Кладбище старинным шифоньером. Ругаясь про себя последними словами, он разлепил Узкие Пленки и стал выбираться.
Вокруг тоже было не скучно…
Глава девятая. Прототавра
… Эдсон как раз вынул из-за пазухи здоровенную, наполовину высушенную Рыбу Прототавру и выложил ее на деревянный ящик служивший столом нашей невеселой компании…
— Ух-ты! — восхитился Хэнгмен, — Съедим?
— Тебя! — сказала Рыба и вцепилась своими острыми зубами в балахон, одолженный Эдсону раздухарившимся Хэнгменом.
— Эх, Хесбулат, Хесбулат! — посетовал Чукки сквозь Окоченение, и слабый голос его заглушило глухое же рычание Прототавры, сравниться с которым могло только рычание Бебермана — Пинчера.
«Хесбулат» вернувшийся с вылазки отобрал у Эдсона прокушенный балахон и застенчиво улыбаясь тихонько дернул меня за кожаную штанину.
— Я проголодался, — сказал он, — дайте и мне Прототавры.
Но лишней Прототавры, ни у кого не было, а нелишняя уже доедала одежду титра, добираясь вплотную к лобному месту. Хэнгмен рванул с места и исчез за кустами Задрочерной Смородины и КусТэТэ.
Чуть
— А песня про Лобное Место должна исполняться мясисто!
— Не возражаю! — быстро глянув в сторону Чукки, среагировал я.
— Это почему еще? — все-таки насупился не проснувшийся до конца Даун.
— Да пусть как хочет, так и исполняет! Тебе не все ли равно?
— Нет Ли, не все. Бабки пусть заплатит, а потом как хочет, так и исполняет, — пробурчал Чукки, — а то попривыкли…
— Какие бабки! — тут же взвился Хэнгмен, — я свой! Мне можно!
— Зеленые, забарьерные, — охотно пояснил Чукки, припоминая сон. — Много…
— Та я!..
— Успокойся, Витал, — примирительно произнес Твин Ли, — нам и выступать пока негде. Пока Рэдмен жив.
— Редмен жил, жив и будет жить! — отрапортовал радостный титр.
Помолчали, сосредоточенно жуя то, чем удалось разжиться на кладбище. Барахло — еда. Тухлятина — не протухла, гниль — не догнила.
Чукки неожиданно сделал заявление о том, что теперь будет ездить в лисичках. Мы не знали, кто такие «лисички» и дискуссия сама собой сошла на нет.
— Изображаем радость! — злорадно произнес Хэнгмен и оскалился, эпилептически подергивая грязными своими ручонками.
Одна из ручек дергалась особенно быстро, и Хэнгмен поглядел на нее удивленно. Еще больше он удивился, когда из рукава балахона высунулась ехидная морда Числолапа и вцепилась Хэнгмену в ухо. Витал заорал. Числолап зарычал. Я стукнул кулаком по ящику, разбив его вдребезги, схватил Числолапа за загривок и с трудом оторвав от тупой башки Палача, зашвырнул в Кус ТТ.
Потом сказал:
— Все! Хватит дурью маяться! Дадим концерт здесь!
— Здесь?
— Да на Стадионе. Редмен явится, я уверен…
— Но как мы…
— Легко.
Нет, я понимаю, вырваться из Замкнутого Круга, проникнуть за Барьер… Это да, это Мечта Достойная Достойных. Как там, у классика, то бишь у меня?
Замкнутый круг, что вперед, что назад, Всюду смердит Окровавленный След…Но нет гарантии, что Там нас захотят. Когда-то мы непременно попробуем. Есть у меня там человечек… А тут дело другое, тут восторженные поклонники, толпы фанатов разных племен и видов. В конце концов, это Розовая страна…
Порталы. Что Порталы. Это не для нас. Нет, из-за Барьера к нам в Замкнутый Круг иногда залетали забойные хиты ихних рок-н-рольщиков. Но редко. А Порталы к тому же хорошо охранялись. Я внимательно оглядел суровые лица Соратников. Целлофановые Куры, блин, а не Соратники. Сидят, чего-то прикидывают, каждый сам себе на уме.
Вот вы. Что такое «Целлофановые куры», знаете? Нет. А я знаю, но не скажу, потому что сам такой. Да и вы такие же «целлофановые». Лежите на витрине, нагло выпятив мясистые бедра, и плевать вам на все, потому что у витрины стекло толстое и возможно пуленепробиваемое, а потому можно пыжиться безнаказанно.