Стихи (2)
Шрифт:
– 81
XIII XIV
В определенном возрасте время года обжигает язык. Реки, однако, вчуже совпадает с судьбой. Их роман недолог, скованы льдом; можно надеть рейтузы, но в такие дни вы чувствуете: вы правы. прикрутить к ботинку железный полоз. В эту пору неважно, что вам чего-то Зубы, устав от чечетки стужи, не досталось; и рядовой фенолог не стучат от страха. И голос Музы может описывать быт и нравы. звучит как сдержанный, частный голос.
В эту пору ваш взгляд отстает от жеста. Так родится эклога. Взамен светила Треугольник больше не пылкая теорема: загорается лампа: кириллица, грешным делом, все углы затянула плотная
– 82
ЭКЛОГА 5-я: ЛЕТНЯЯ Жизнь - сумма мелких движений. Сумрак
в ножнах осоки, трепет пастушьих сумок,
I меняющийся каждый миг рисунок
конского щавеля, дрожь люцерны, Вновь я слышу тебя, комариная песня лета! чабреца, тимофеевки - драгоценны Потные муравьы спят в тени курослепа. для понимания законов сцены, Муха сползает с пыльного эполета лопуха, разжалованного в рядовые. не имеющей центра. И злак, и плевел Выраженье "ниже травы" впервые в полдень отбрасывают на север означает гусениц. Буровые общую тень, ибо их посеял
тот же ветренный сеятель, кривотолки вышки разросшегося кипрея о котором и по сей день не смолкли. в джунглях бурьяна, вьюнка, пырея Вслушайся, как шуршат метелки синеют от близости эмпирея. Салют бесцветного болиголова петушка-или-курочки! что лепечет сотрясаем грабками пожилого ромашки отрывистый чет и нечет! богомола. Темно-лилова, Как мать-и-мачеха им перечит,
как болтает, точно на грани бреда, сердцевина репейника напоминает мину, примятая лебедою Леда взорвавшуюся как бы наполовину. нежной мяты. Лужайки лета, Дягиль тянется точно рука к графину. И паук, как рыбачка, латает крепкой освещенные солнцем! бездомный мотыль ниткой свой невод, распятый терпкой пирамиды крапивы, жара и одурь. полынью и золотой сурепкой. Пагоды папоротника. Поодаль
анис как рухнувшая колонна,
минарет шалфея в момент наклона
травяная копия Вавилона,
– 83
зеленая версия Третьеримска! и зеленых пространств. Окраска где вправо сворачиваешь не без риска вещи на самом деле маска вынырнуть слева: все далеко и близко. бесконечности, жадной к деталям. Масса, И кузнечик в погоне за балериной увы, не кратное от деленья капустницы, как герой былинный, энергии на скорость зренья замирает перед сухой былинкой. в квадрате, но ощущенье тренья
II о себе подобных. Вглядись в пространство!
В его одинаковое убранство Воздух, бесцветный вдали, в пейзаже поблизости и вдалеке! в упрямство, выглядит синим. Порою - даже с каким, независимо от размера, темно-синим. Возможно, та же зелень и голубая сфера вещь случается с зеленью: удаленность сохраняют колер. Это - почти что вера, взора от злака и есть зеленость оного злака. В июле склонность род фанатизма! Жужжанье мухи,
увязшей в липучке - не голос муки, флоры к разрыву с натуралистом, но попытка автопортрета в звуке дав потемнеть и набрякнуть листьям, "ж". Подобие алфавита передается с загаром лицам. тепло есть знак размноженья вида Сумма красивых и некрасивых, за горизонт. И пейзаж - лишь свита удаляясь и приближаясь, в силах глаз измучить почище синих убежавших в Азию, к стройным пальмам,
особей. Верное ставням, спальням,
утро в июле мусолит пальцем
пачки жасминовых ассигнаций,
лопаются
и воздух прозрачнее комбинаций
– 84
спящей красавицы. Душный июль! Избыток соек тревожат прибрежный тальник, зелени и синевы - избитых скрывающий белизну опальных форм бытия. И в глазных орбитах - мест у скидывающих купальник остановившееся, как Атилла в зарослях; запах хвои, обрывы перед мятым щитом, светило: цвета охры; жара, наплывы дальше попросту не хватило облаков; и цвета мелкой рыбы
означенной голубой кудели волны. О водоемы лета! Чаще воздуха. В одушевленном теле всего блестящие где-то в чаще свет узнает о своем пределе пруды или озера - части и преломляется, как в итоге воды, окруженные сушей; шелест длинной дороги, о чьем истоке осоки и камышей, замшелость лучше не думать. В конце дороги - коряги, нежная ряска, прелесть
III желтых кувшинок, бесстрастность лилий,
водоросли - или рай для линий бабочки, мальвы, благоуханье сена, и шастающий, как Христос, по синей река вроде Оредежи или Сейма, глади жук-плавунец. И порою окунь расположившиеся подле семьи всплеснет, дабы окинуть оком дачников, розовые наяды, мир. Так высовываются из окон их рискованные наряды, плеск; пронзительные рулады и немедленно прячутся, чтоб не выпасть.
Лето! пора рубах навыпуск,
разговоров про ядовитость
грибов, о поганках, о белых пятнах
мухоморов, полемики об опятах
и сморчках; тишины об'ятых
– 85
сонным покоем лесных лужаек, что-то от будущего, от века, где в полдень истома глаза смежает, европы, железных дорог - чья ветка где пчела, если вдруг ужалит, и впрямь как от порыва ветра то приняв вас сослепу за махровый дает зеленые полустанки мак или за вещь, коровой лес, водокачка, лицо крестьянки, оставленною, и взлетает, пробой изгородь - и из твоей жестянки
обескуражена и громоздка. расползаются вправо-влево Лес - как ломанная расческа. вырытые рядом со стенкой хлева И внезапная мысль о себе подростка: червяки. А потом - телега "выше кустарника, ниже ели" с наваленными на нее кулями, оглушает его на всю жизнь. И еле и бегущий убранными полями видный жаворонок сыплет трели проселок. И где-то на дальнем плане
с высоты. Лето! пора зубрежки церковь - графином, суслоны, хаты, к экзаменам, формул, орла и решки; крытые шифером с толью скаты прыщи, буббоны одних, задержки и стекла, ради чьих рам закаты других - от страха, что не осилишь; и существуют. И тень от спицы, силуэты техникумов, училищ удлиняясь до польской почти границы, даже во сне. Лишь хлысты удилищ бежит вдоль обочины за матерком возницы
с присвистом прочь отгоняют беды. как лохматая Жучка она же Динка; В образовавшиеся просветы и ты глядишь на носок ботинка, видны сандалии, велосипеды в зубах травинка, в мозгу блондинка в траве; никелированные педали с каменной дачи - и в верхотуре как петлицы кителей, как медали. только журавль, а не вестник бури. В их резине и в их металле Слава нормальной температуре!
– 86
на десять градусов ниже тела. с адским пламенем. Ужины на верандах! Слава всему, до чего есть дело. Картошка во всех ее вариантах. Всему, что еще вам не надоело! Лук и редиска невероятных Рубашке, болтающейся, подсохнув, размеров, укроп, огурцы из кадки, панаме, выглядящей как подсолнух, помидоры, и все это - прямо с грядки, вальсу издалека "На сопках". и, наконец, наигравшись в прятки