Стихи (3)

Рембо Артюр

Стал сходен с парусом над водной пеленой.

Как в птичнике помет дымится голубиный,

Томя ожогами, во мне роятся сны,

И сердце иногда печально, как рябины,

Окрашенные в кровь осенней желтизны.

Когда же, тщательно все сны переварив

И весело себя по животу похлопав,

Встаю из-за стола, я чувствую позыв...

Спокойный, как творец и кедров, и иссопов,

Пускаю ввысь струю, искусно окропив

Янтарной жидкостью семью гелиотропов.

XXVIII. Парижская военная

песня

Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".

Сохранился автограф в письме к Полю Демени от 15 мая 1871 г.

Революционное стихотворение "Парижская военная песня" откровенно пародирует и по форме стиха, и по заглавию "Кавказскую военную песню" Фр. Коппе. Болтливости Коппе (которого все более ясно осознавали как почта мещанского, буржуазного, т. е., по страшным временам 1871 г., как версальского) в стихотворении Рембо противопоставлена деловая конкретность современных событий.

"Парижская военная песня" в строгом смысле должна быть отнесена к поэзии Парижской коммуны: она написана в то время, когда Коммуна продолжала жить и бороться, ею вдохновлена, выражает чувства, волновавшие многих ее участников. Нельзя никак согласиться с точкой зрения, будто поэтический вклад стихотворения "незначителен" (R. С., р. 94).

Другой перевод - П. Антокольского:

Военная песня парижан

Весна раскрылась так легко,

Так ослепительна природа,

Поскольку Тьер, Пикар и Кo

Украли Собственность Народа.

Но сколько голых задниц, Май!

В зеленых пригородных чащах

Радушно жди и принимай

Поток входящих - исходящих!

От блеска сабель, киверов

И медных труб не ждешь идиллий.

Они в любой парижский ров

Горячей крови напрудили.

Мы разгулялись в первый раз,

И в наши темные трущобы

Заря втыкает желтый глаз

Без интереса и без злобы.

Тьер и Пикар... Но как старо

Коверкать солнце зеркалами

И заливать пейзаж Коро

Горючим, превращенным в пламя.

Великий Трюк, подручный ваш,

И Фавр, подперченный к обеду,

В чертополохе ждут, когда ж

Удастся праздновать победу.

В Великом Городе жара

Растет на зависть керосину.

Мы утверждаем, что пора

Свалить вас замертво в трясину.

И Деревенщина услышит,

Присев на травушку орлом,

Каким крушеньем красным пышет

Весенний этот бурелом.

XXIX. Мои возлюбленные малютки

Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".

Источник текста - письмо к Полю Демени от 15 мая 1871 г., тот же, что и для предыдущего.

Коммуна борется; Рембо пишет в письме, что рвется ей на помощь. Он еще воспоет ее героинь и символически воплотит

ее в прекрасном и грозном образе женщины, вроде Свободы Делакруа. А из-под пера поэта одновременно выходят произведения, не просто ведущие в области, раньше считавшиеся непоэтическими, а относящиеся к непоэзии как таковой.

На грубость формы деидеализации любви у Рембо могли повлиять и гнетущие впечатления от неласковости и давящего деспотизма матери, а возможно, и какие-то изъяны личного опыта подростка. К тому же в 1871 г. у Рембо все это осложнялось последствиями года без учебы, неистовым темпом его поэтического развития.

Рембо подросток со свойственными возрасту наплывами грубости и напускного цинизма нес, однако, груз непомерной одаренности. И все это в условиях такого завихрения французской истории, которое сбивало с толку мудрого Флобера, а Жорж Санд побуждало чернить Коммуну.

Обращающее на себя внимание введение в поэзию научных терминов у Рембо и у Лотреамона ведет к разрушению старого понятия об образе и к особому стилистическому хаосу. Гидролат, упомянутый в стихе 1,результат возгонки душистых настоек, здесь - дождь (по-франц. еще причудливее: un hydrolal lacrymal - "лакримальныи гидролат", т. е. "слезный, слезливый дождь").

В стихах 2, 9, 41 такие выражения, как "небес капуста", "уродка голубая", "звезд блеклый ворох", - детали, предваряющие в поэзии колорит Сезанна и его последователей.

Сведений о других переводах этого стихотворения нет.

XXX. На корточках

Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".

Третье и последнее стихотворение в том же письме к Демени, что и предыдущее. Отточия соответствуют отточиям автографа.

Во всех изданиях (начиная с издания Ванье 1895 г. с предисловием Поля Верлена до издания Плеяды 1946 г.) текст печатался не по автографу, а по вскоре утраченной копии Верлена, в которой вместо "брат Милотюс (Мил_о_тус)" стояло "брат Калотюс". Возможно, этот вариант восходит к более позднему тексту Рембо, где относительно частный намек на Эрнеста Милло (?) заменен намеком на ироническое родовое прозвище всего первого сословия, духовенства - "калотены" ("скуфейники").

Во всяком случае, применительно к этому стихотворению приходится повторить то, что говорилось о двух предыдущих: хотя оно относится к области эстетики безобразного, в нем поэт так же, как в "Сидящих", создавал гипертрофированно-уродливый образ чиновничества и бюрократии: так, в скорченных на горшках субъектах он являет гротескный образ "калотенов" и неподвижной "деревенщины" - опоры версальцев.

См. также комментарий к стихотворению "Сидящие".