Стихи, большинство которых входит в различные романы и повести

Ладыженский Олег Семенович

Миг предсмертный не растянешь,

Не растянешь, не раздвинешь

Много ль слов в него вместится,

Много ль взглядов можно сделать?

Слов они не говорили,

Только раз переглянулись,

Только раз сошлись их руки

В каменном рукопожатье.

Миг предсмертный - прах летучий,

Много ль слов для братьев надо?..

Ай, иное

порванной струною!..

Взвыл Хозяин Волчьей Стаи

Дрогнула луна на небе,

Звери спрятались в чащобы,

Побледнел туман проклятый,

За

туманом черно-сизым

Вой услышала Зверь-Книга.

Оземь кулаком ударил

Затряслись седые горы.

Зазвенел меча обломок,

Скорбным стоном отозвался.

Ай, иное

лезвие стальное!..

Тут Хозяин Волчьей Стаи

Дело страшное задумал

Кожу снял с руки у друга,

Ободрал меча обломком

И кровоточащей кожей

Обтянул по рукояти,

Меч, сломавшийся в тумане,

Меч, звенящий от бессилья.

Приросла сырая кожа,

Улыбнулся Волк-Хозяин,

Мертвеца смежились веки.

Ай, иное

прахом все земное!..

Как песок, засыплет время

Все, что было, все, что будет,

Кто-то эту песню сложит,

Кто-то эту песню вспомнит.

Где-то меж людьми гуляет

Синего меча обломок

С кожаною рукоятью.

Где-то прячется Зверь-Книга

В переплете из тумана.

Где-то есть такие ноги,

Что пройти туман сумеют,

Где-то есть такие руки,

Что поднять тот меч решатся,

Как поднял его когда-то

Тот, Кто с Молнией Танцует.

Ай, иное

встань передо мною!..

ЗА КУЛИСАМИ

От пьесы огрызочка куцего Достаточно нам для печали, Когда убивают Меркуцио То все еще только в начале.

Неведомы замыслы гения, Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его Как долго еще до трагедии, Когда убивают Меркуцио.

Нам много на головы свалится, Уйдем с потрясенными лицами... А первая смерть забывается И тихо стоит за кулисами.

У черного входа на улице Судачат о жизни и бабах Убитый Тибальдом Меркуцио С убитым Ромео Тибальдом.

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Посвящается В. Высоцкому - Гамлету

...Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами - и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле... Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом - давно облезший плюш, и жизнью - смерть, и смертью - труп с косою, и факелы - багровостью заката; он умирал - и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек - и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле...

...Он

умирал, безумец Девона. Они стояли. И они смотрели. И час, и два, и пять, и шесть часов они стояли - и молчала площадь, дыша одним дыханьем, умирая единой смертью; с ним - наедине. Наедине с растерзанной судьбой, наедине с вопросом без ответа, наедине - убийцы, воры, шлюхи, солдаты, оружейники, ткачи, и пыль, и швы распоротого неба, и боль, и смех, и судороги в горле, и все, кто рядом... Долгих шесть часов никто не умер в дреме переулков, никто не выл от холода клинка, никто не зажимал ладонью раны, никто, никто,- он умирал один. И этот вопль вселенского исхода ложился на последние весы, и смерть, и смех, и судороги в горле...

...Он умирал, безумец Девона. Все было бы банальнее и проще, когда бы он мог дать себе расчет простым кинжалом... Только он - не мог. Помост, подмостки, лестница пророков, ведущая в глухие облака, дощатый щит, цедящий кровь по капле, цедящий жизнь, мгновения, слова - помост, подмостки, судороги в горле, последняя и страшная игра с безглазою судьбою в кошки-мышки, игра, исход... Нам, трепетным и бледным, когда б он мог (но смерть, свирепый сторож, хватает быстро), о, он рассказал бы, он рассказал... Но дальше - тишина.

РОМАНС

Я Вам не снился никогда.

Зачем же лгать? Увы, я это знаю.

И с пониманием внимаю

Решенью Вашего суда.

О чувство ложного стыда!

Тебя я начал ненавидеть,

Когда, боясь меня обидеть,

Вы вместо нет шептали да .

Я Вам не снился никогда.

Любовь? Я поднялся над нею.

Я стал любви и Вас сильнее,

Но в этом и моя беда.

Рождая пламя изо льда,

Я жег опоры сей юдоли,

Вы были для меня звездою

Гори, сияй, моя звезда!

Проходят дни, пройдут года,

Я, может быть, Вас вспомню снова,

Но пусть звучит последним словом:

Я Вам не снился никогда!

x x x

Разбиты стекла в нашем витраже

И не помогут жалобные речи.

Пора учиться тверже быть и резче,

Пора учиться говорить:

– До встречи!

И знать, что мы не встретимся уже.

x x x

Заплатили за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел. Отстрелялись от мишеней лишь обрывки по углам. Это осень. Облетает наша память, наши мысли, наши смыслы, наши листья и другой ненужный хлам.

В одну кучу все проблемы, все находки, все потери, чиркнуть спичкой, надышаться горьким дымом и уйти. Все, что было не по нам, не по душе и не по теме, не по росту, не по сердцу и совсем не по пути...

x x x

Пустая комната и темное окно.

В пустую комнату вхожу, как входят в реку,

и все мне чудится - остановилось время,

а я иду, и время дышит за спиной.

Пустая комната и лампа в сто свечей,

и темнота, как стая птиц с осенних веток,

Но матерьяльность электрического света