Стихи и эссе
Шрифт:
В Счастливой Стране, обильной цветами,—
Много коней на ее просторах,
Хоть для тебя они и незримы.
Велика равнина, сонм в ней мужей,
Краски блистают светлым торжеством.
Серебряный поток, золотые ступени —
Все сулит изобилье благое.
В прекрасную игру, самую радостную,
Они играют, вином наслаждаясь,
Мужи и милые женщины, под листвою,
Без греха, без преступленья.
Вдоль вершин леса проплыла
Твоя ладья через рифы.
Лес с прекрасными плодами
Под кормой твоего кораблика.
Лес дерев цветущих плодовых,
Среди них лоза виноградная,
Лес невянущий,
С листьями цвета золота.
От начала творенья не знали мы
Старости и смерти бренного тела:
И не ждали болезней и немощи —
Грех был тогда нам неведом.
Злосчастный день, когда явился змий
В крепость отца нашего!
Змий исказил лицо времен,
И пришла порча, прежде молчавшая.
Алчностью и похотью он убил нас,
Погубил благородное племя:
Увядшее тело обрек на пытку,
Отправил его в юдоль мучений.
Таков закон гордыни в этом мире.
Уверовать в тварей, забыть Бога:
Болезнями и старостью ускорится
Разрушение обманутой души.
Но придет благородное спасенье
От Царя, который сотворил нас:
Белый закон придет из-за моря —
Спаситель будет Бог и будет человек.
Вечный сад — простейшая обитель пасторальной традиции, и хотя в конце "Чистилища" Данте прибывает в рай, за ним угадываются очертания CIVitas Dei, Града Божьего, противоположного пасторальным условностям.
Пастораль — аристократический жанр. Его истоки следует искать у Феокрита и, в более "жестком" варианте, в "Георгиках" Вергилия. Пейзажи средневекового "Романа розы" и "Перла" выглядят совершенно иначе. Классическая традиция пасторали возобновляется в эпоху Возрождения. Величайшие ренессансные образцы этого жанра — "Уединения" Гонгоры, а в английской литературе — "Аркадия" Сидни и "Люсидас" Мильтона. В этих произведенияхпастухиговорятнеобычайно правильными изощренным языком — они привносят язык цивилизации в буколическую обстановку. В своей жизни эти крестьяне sont dans le vrai. Лао-цзы счел бы, что этот язык их портит, поскольку простота дает им возможность быть свободнее и лучше тех, кто стоит выше них на общественной лестнице. Однако для того чтобы проявить добродетель в жанре пасторали, они должны говорить очень хорошим языком.
С точки зрения жесткого учения о первобытном, пастухи подобны "благородным", чьи слова они усвоили. Между правителем и подданными отношения те же, что между пастухом и природой: человек — царь природы, овцы — его подданные. Добрый пастырь оберегает овец от волков, плохой не заботится о стаде.
В других рассматриваемых Эмпсоном видах пасторали человек противопоставляется животным. Животное не отягощено самосознанием и действует вполне инстинктивно — его желания и поступки суть одно и то же. Уолт Уитмен пишет в "Листьях травы":
Я думаю, я мог бы жить с животными,
они так спокойны и замкнуты в себе,
Я стою и смотрю на них долго-долго.
Они не скорбят, не жалуются на свой злополучный удел,
Они не плачут бессонными ночами о своих грехах,
Они не изводят меня, обсуждая свой долг перед Богом,
Разочарованных нет между ними, нет одержимых -
бессмысленной страстью к стяжанию,
Никто ни перед кем не преклоняет коленей,
не чтит подобных себе, тех, что жили за тысячу лет;
И нет между ними почтенных, и нет на целой земле горемык [470] .
Можно сказать и по-другому, "Будь люди так верны себе, как ящерицы / На них бы стоило смотреть" [471] — идея с ящерицами мне нравится даже больше.
Свободные от самосознания и не знающие греха, дети, с их отстраненностью, представляют собой еще одну разновидность пасторали. Дети неспособны что-либо скрывать. Чтобы удостовериться в реальности Эдема, понаблюдайте за детьми, и вы убедитесь,
470
У. Уитмен, "Листья травы": "Песня о себе", 32. Перевод К. И. Чуковского.
471
Д. Г. Лоуренс, "Ящерица".
Еще один персонаж этого жанра — преступник, изгой, хотя здесь мы имеем дело с пасторалью наизнанку, это взгляд с другой стороны: примером могут служить Фальстаф, Шейлок и "Опера нищего" [472] Джона Гея. Сюда же можно отнести гангстерские фильмы и детективы, но не героя Микки Спиллейна Майка Хаммера и не чандлеровские исследования криминальной среды. Весь интерес детектива — в поисках убийцы. Если все персонажи — потенциальные преступники, интерес пропадает. Лучшее место действия детективного романа — дом приходского священника или колледж: и тот, и другой соответствуют пасторальному духу Эдемского сада. Сначала обнаруживают труп, затем в историю вплетаются мотивы преступления, входит правосудие, происходит расследование, арест убийцы, затем правосудие уходит со сцены, и пасторальный мир восстановлен. Ложная невиновность сменяется подлинной невиновностью, а город или королевский двор противопоставляются полю или деревне, то есть очеловеченной природе, сравнимой с той, что изображается в обычной пасторали.
472
"Опера нищего" (1728) — сатирическая пьеса английского поэта и драматурга Джона Гея.
Еще в одной разновидности пасторали город и деревня вместе взятые противопоставлены дикой природе. Современная тяга к дикой природе — следствие индустриализации общества, в котором цивилизация, как нам кажется, может поглотить и растворить в людской массе личность. Idiotes [473] , то есть частное лицо, сравнивается здесь с banausos [474] , то есть с узким специалистом, снедаемым бесцельными, неопределенными амбициями. Дикая природа становится страной приключений, где мне не позволено оставаться banausos, специалистом, — дикая природа сражается со мной и заставляет меня стать цельной личностью, дает мне raison d'etre [475] . На более ранних стадиях общественного развития дикая природа воспринималась как малоприятная необходимость. В "Прелюдии" Вордсворта Лондон, современный город, предстает врагом личности:
473
От. грен: idiotes — частное лицо.
474
От. греч: banausos — ремесленник.
475
Смысл существования (фр.).
О, блеклое смятенье! То образ
Истинный божественного Града
Для всех, кто жить, увы, избрал в гудящем улье,
Для роя беспокойных горожан-,
Неразличимый, несуразный мир
Рабов, погрязших в жалкой суете,
В потоке повседневности, среди
Предметов тусклых, сплавленных в узор
Привычкой и разнообразьем мнимым,
Которому закон и смысл чужды.
Этому можно противопоставить замечание Сидни Смита: "О, как ужасно в деревне: кажется, что мир отправится спать сразу после вечернего чая".