Стихи и поэмы
Шрифт:
О сестра, спеши скорее к молу!
Как мне памятна такая ж ночь.
До зари со смертью я боролась
и не унесла от смерти дочь...
Дорогая, не страшись разлуки.
Слышишь ли, из дома своего
я к тебе протягиваю руки,
чтоб принять ребенка твоего.
Как
никакому горю не отдам,
бережно в душе его взлелею
ненависть великую к врагам. ВСТРЕЧА
Не стыдясь ни счастья, ни печали,
не скрывая радости своей -
так детей испанских мы встречали,
неродных, обиженных детей.
Вот они - смуглы, разноголосы,
на иной рожденные земле,
черноглазы и черноволосы, -
точно ласточки на корабле...
И звезда, звезда вела навстречу
к кораблям, над городом блестя,
и казалось всем, что в этот вечер
в каждом доме родилось дитя. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ИСПАНСКОМУ СЫНУ
Новый сын мой, отдыхай, -
за окошком тихий вечер.
К новой маме привыкай,
к незнакомой русской речи.
Если слышишь ты полет,
не пугайся звуков грозных:
это мирный самолет,
наш, хороший, краснозвездный.
Новый сын мой, привыкай
радоваться вместе с нами,
но смотри не забывай
о своей испанской маме.
Мама с сестрами в бою
в этот вечер наступает.
Мама родину твою
для тебя освобождает.
А когда к своей родне
ты вернешься, к победившей,
не забудь и обо мне,
горестно тебя любившей.
Перелетный птенчик мой,
ты своей советской маме
длинное пришли письмо
с полурусскими словами.
1937
Воспоминание («Точно детство вернулось и - в школу...»)
Точно детство вернулось и - в школу.
Завтрак, валенки, воробьи...
Это первый снег. Это первый холод
губы стягивает мои.
Ты -
из долин, где не помнят меня.
Чье там детство?
Чьи парты, снежки, уроки,
окна в елочках и огнях?
А застава? Баюканье ночью?
Петухи и луна на дворе?
Точно первый снег -
первый шаг у дочки,
удивительный, в октябре.
Точно кто-то окликнул знакомым
тайным прозвищем. Точно друг,
проходя, торопясь,
мимоходом припомнил
и в окно мое стукнул вдруг.
Точно кто-то взглянул с укоризной,
и безродный чистый родник
стукнул в сердце, возжаждал жизни,
ждет, чтоб песней к нему приник...
Что же, друг мой, перезимуем,
перетерпим, перегорим...
1937
«Так еще ни разу - не забыла...»
Так еще ни разу - не забыла -
не клонилась книзу голова...
Где же вы, которые любили,
говорили разные слова?
Что? Теперь невесело со мною?
Я не успокою, не спою...
Я сама гляжу, кто б успокоил
непомерную тоску мою...
Разве я вымаливала клятвы,
разве вам подсказывала их?
Где же вы? Должно быть, на попятном
верные товарищи мои...
Вспоминаете ль по крайней мере
все, что обещали мне тогда,
все, чему меня просили верить,
умоляли помнить навсегда?
1937
Память («Всей земною горечью и болью...»)
Всей земною горечью и болью
навсегда во мне останься жить;
не забуду, не скажу - довольно,
не устану бережно любить.
В мире, счастьем, как росой, омытом,
буду щедрой, любящей, простой -