[Стихи и проза]
Шрифт:
«Ёлочные старые игрушки…»
«Ты мне сказал однажды с укоризной…»
«До последнего слова…»
Рассказы
БАБУШКА
Маргарита Егоровна — женщина не молодящаяся, а молодая. Ей всего тридцать восемь лет. Но об этом никто не знает, потому что выглядит она на двадцать восемь, ну самое большее — на двадцать восемь с половиной. Она элегантна, тщательно ухожена и, несмотря на кажущуюся склонность к полноте (именно кажущуюся, исключительно из-за милой, почти детской припухлости щёчек), изящна. Женщины её любят, мужчины обожают, сама в себя она безумно влюблена.
Её единственная дочь — Катюшка три года назад, в свои неполные семнадцать, выскочила замуж за шофёра Митьку из соседнего подъезда, а через месяц они родили Иринку — крепкую синеглазую девчонку с кудрявыми чёрными волосами. Маргарита Егоровна, конечно же, этому событию как женщина очень обрадовалась. Но как молодая женщина — весьма даже огорчилась: кому приятно стать бабушкой в двадцать пять лет, пусть даже в двадцать пять с половиной. Поэтому она не стала афишировать это событие на работе, а только по секрету сообщила двум своим подружкам — Лике и Тамаре Михайловне, в связи с чем после смены было выпито по бокалу шампанского (конечно же, за счёт Маргариты Егоровны).
Иринка росла не по дням, а по часам, бойкая и проворная, умница и красавица — вся в бабушку. Маргарита Егоровна навещала внучку так часто, как могла, как позволяли ей дела. А дел у неё было много, и по большей части — амурные, потому что с мужем Маргарита Егоровна разошлась, а молодой привлекательной женщине
Перед подругой Ликой тоже стояла такая проблема, но выбор был значительно меньше: у неё был сын подросток, и выглядела она на все свои тридцать пять.
Так случилось, что выбор их остановился на одном предмете: в отделе появился новый начальник, о котором были достоверные сведения: сорок три года, разведён, алиментов не платит — дети взрослые. Фамилия у него была приятная — Полторацкий. Словом, подходящ он был по всем статьям, и сам об этом знал и решал ту же проблему, что и Лика с Маргаритой Егоровной.
Иринке к этому времени исполнилось уже три с половиной года, но Маргарита Егоровна продолжала быть такой же молодой и красивой, как в день её рождения. И надо же было так случиться, что в июне Иринкин детский сад закрыли на ремонт, а Катюшке приспичило записаться в парикмахерскую ровно на двенадцать часов дня в пятницу.
— Маман! Я приведу к тебе Иринку на пару часиков. Пусть порисует. — Позвонила Катюшка Маргарите Егоровне на работу и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
Через полчаса Иринка сидела в кабинете Маргариты Егоровны и Лики и делала сразу три дела: болтала ногами, жевала яблоко и раскрашивала цветной тушью портреты кандидатов в депутаты в районной газете.
— Ну, как у тебя бабушка? — Спросила Лика, когда Маргарита Егоровна отлучилась со срочным вопросом к начальнику?
— Хорошая. Только шоколадки не покупает. Говорит, зубы будут болеть.
— Купит. Вот увидишь, купит. У нас в буфете вот такая огромная шоколадка продаётся, — и Лика широко развела руками, — с домиком на курьих ножках. Сейчас пойдём на перерыв, ты погромче крикни: «Бабушка! Бабушка! Купи мне вот эту шоколадку». И она сразу купит.
— Правда? — Недоверчиво покосилась Иринка.
— Честное слово.
На обед Лика пришла чуть пораньше, чем Маргарита Егоровна с Иринкой — им пришлось отмывать руки от туши. Лика взяла свою обычную котлету с рисом и села за свободный столик. Через минуту к ней подсел Полторацкий и сосредоточенно стал жевать свою котлету. Дверь буфета отворилась, и в зал вошла ослепительно молодая Маргарита Егоровна с ослепительно красивой Иринкой. Полторацкий оторвал взгляд от котлеты и перевёл на замечательный дуэт.
— Бабушка! Бабушка! Купи мне эту шоколадку! — Громко закричала Иринка, таща Маргариту Егоровну к витрине буфета, где красовалась двухсотграммовая плитка пористого шоколада, на обёртке которого была изображена избушка на курьих ножках с бабой Ягой. — Бабушка! Бабушка! Вот эту шоколадку, с домиком!
— Замолчи сейчас же… — Зашипела Маргарита, стараясь поскорее рассчитаться с продавщицей. — На, ешь, пожалуйста, только молчи.
Но было уже поздно.
— У Маргариты Егоровны есть внуки? — Удивлённо спросил Полторацкий, поворачиваясь к Лике.
— Да, она прекрасно сохранилась! — С неподдельным восхищением откликнулась Лика. — Её внучке уже скоро четыре года. А моему сыну всего двенадцать. Он сейчас в пионерском лагере…
— Вот как? — Заинтересовался Полторацкий, и беседа потекла в приятном для обоих русле.
Маргарита Егоровна за соседним столиком сосредоточенно жевала котлеты — свою и Иринкину, к которой её внучка, занятая шоколадом, так и не притронулась.
ШУЛЮМ
Я вышла на улицу с мусорным ведром. Около мусоровоза стояла моя соседка с первого этажа Анна, оживленно беседуя с двумя охотниками в полном снаряжении — они были в пятнистых защитных костюмах, с ружьями и патронташами, на ремне у каждого висели большие охотничьи ножи в ножнах. Оба были навеселе. При моём приближении Анна неожиданно сильно обрадовалась: