Стихи в переводах разных авторов

Альтерман Натан

В новых селах крестьяне и косят и жнут,

На границах страны – наш солдат на посту.

И они говорят, видя всюду народ трудовой:

Кто мечтал хоть во сне о жизни такой?

И встречая таких,

Вспоминают о них:

Что за странные люди! Кто их поймет?

Тут такие простые дела...

Как на ум это им не придет?

Что за странный, Действительно, странный народ!

Перевод: А. Рафаэли (Ценципер)

СЕРЕБРЯНОЕ БЛЮДО

«Государство не преподносят народу серебряном блюде».

Хаим Вейцман

... И наступит покой. И багровое око

Небосвода померкнет в дыму,

И народ,

Всею грудью вздыхая глубоко,

В предвкушения близкого чуда замрет.

Он в сияньи луны простоит до восхода.

В радость, в боль облаченный,

И с первым лучом

Двое – девушка с юношей – выйдут к народу,

Мерным шагом ступая, к плечу плечом.

Молчаливо пройдут они длинной тропою,

Их одежда проста, башмаки тяжелы,

Их тела не отмыты от копоти боя,

Их глаза еще полны и молний и мглы.

Как устали они! Но чело их прекрасно

И росинками юности окроплено,

Подойдут и застынут вблизи... И неясно,

То ли живы они, то ль убиты давно.

И, волнуясь, народ, спросит: «Кто вы?»

И хором

Скажут оба, в засохшей крови и пыли:

«Мы - то блюдо серебряное, на котором

Государство еврейское вам поднесли».

Скажут так и падут. Тень на лица их ляжет.

Остальное история, видно, доскажет...

Перевод: Р. Морин

СЕРЕБРЯНОЕ БЛЮДО

"Нет такой страны, которую бы народ получил на серебряном блюде"

Хаим Вейцман

... И земля замолчит. Алый отсвет всё выше,

И вдоль дымных границ тихо тает рассвет,.

Мой народ, твое ранено сердце, но дышит...

Принимаешь ты чудо, которому равного нет,

И народ торжествует. Он мечту свою строит,

И восстанет в беде и победе страна.

И навстречу к ней выйдут два юных героя,

Два отчаянных сердца. Двое – он и она.

В гимнастерках простых и в ботинках тяжелых,

Молчаливо пойдут они, силу храня,

И горит на одежде их огненный сполох –

След работы и след фронтового огня.

Так устали они в бесконечной тревоге.

Их еврейскую юность навсегда воспою!

Как стоят они прямо в начале дороги...

Не пойму – Они живы или пали в бою.

И тогда мой народ,

пронизанный чудом и горем,

Спросит: кто вы? И ответят они. И речь их ясна;

Мы – то блюдо серебряное, на котором

Вам навеки подарена эта страна.

И замолкнут. Их тени окутает дождь...

Остальное в истории нашей найдешь.

Перевод: Р. Левинзон

«Новости недели», приложение «7 дней», 29.05.2002

СЕРЕБРЯНОЕ БЛЮДО

Государство не подается народу на серебрянном блюде...

Хаим Вейцман

... И затихнет земля. Взгляд небес окровавленный

Понемногу уймет

Пыл дымящих границ

И восстанет народ – в скорби, но не подавленный

В ожидании Чуда

На исходе зарниц

Встретить чаянный миг он готов. Лунным заревом

Обрамленный, стоит, чуть дыша, еле жив...

... И навстречу ему выйдут

Девушка с парнем

И неспешно пройдут пред народом своим

В форме пыльной, в грязи, в тяжелеющих ботах

Молчаливо пройдут по пути в новый день

Не сменивши одежд, не умывшись от пота,

Что несет след забот и боев ночных тень

Бесконечна усталость, о покое забыто,

А еврейская юность с них стекает росой.

Молча оба шагнут

И замрут, как убитые –

Без движенья, без жизни – как на посту часовой.

Восхитится народ горемычного жребия,

Спросит: Кто вы?. И двое, чья речь вдруг хмельна,

Скажут: Мы... мы и есть то блюдо серебрянное,

На котором дается евреям страна.

Скажут так – и падут, завернувшись в тень-марево.

Остальное войдет в анналы Израиля.

Перевод: Т.Зальцман

ПЕРВАЯ УЛЫБКА

Не призывай меня отчаяньем клятвой, не призывай меня обильем слов.

Стремясь к тебе, вхожу на твой порог со всех извилин всех моих дорог.

Усталый путь мой беден и тосклив. Не призывай меня обильем слов.

Затихнет все и сгинет все, и только ты да ночь еще живут.

Шумя толпится на пороге сердца суета.

А ночь – во всю. Гудят леса. Из труб дымится черным валом тьма.

Когда глаза твои останутся одни, бессоницей подчеркнутые синью,

И три струны, что в имени твоем, вдруг прозвенят, сметая пыль,

Скажи, скажи тиши, убийце слез, поведай грусти утомленной,

Что, помня все, к ним возвращаются опустошенными из города, созревшего в борьбе,