Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

Шпаликов Геннадий Федорович

УМНАЯ ЛЕДИ

Умная леди сидит на балконе, Умная леди смотрит на пони. Сено жует длинноухий пони И смотрит, как леди сидит на балконе.

СТО ВОРОН И СТО СОРОК, И ЕЩЕ ОДИН СУРОК

Сценарий мультфильма [9]

Вижу — тоненький ледок, Вижу — беленький снежок. Как он выпал — не заметил, Если выпал, значит, в срок. Сто ворон и сто сорок Прокричали: «Выпал в срок!» «Выпал в срок», — сказал сурок, Молчаливый, как пророк. На рябине — белый снег, На калине — белый снег. А на елке, а на елке, А на елке — больше всех! Но под снегом провода Провисают — вот беда! Оборвутся провода — Что тогда? Буря мглою — мы без

света — Небо кроет — все впотьмах! Ни привета, ни ответа, И волнение в домах! Все замолкнут телефоны, Заметет метель порог. Где сороки? Где вороны? Где скрывается сурок? Сто ворон и сто сорок — Сто надежд и сто подмог. И — еще один сурок! Помогите, если можно, Я бы вам всегда помог. Сто ворон и сто сорок Проводами — прыг да скок! А мороз жесток, жесток, Провода — плохой шесток! Но мороз им не преграда Посреди большой зимы. Если надо — значит, надо, Если нужно — вот и мы! Сто ворон и сто сорок — Сто надежд и сто подмог! А четыре сотни крыльев — Это просто эскадрилья! Это полк спасителей — Снегоочистителей! Снег ложится на кусты — Провода опять чисты, Натянулись провода — Отошла от нас беда. Сто ворон и сто сорок Оказались людям впрок. А внизу стоял сурок, Он никак взлететь не мог, Потому что грызуны От рождения грузны.

9

Фильм по этому сценарию не был поставлен.

СОН

Там, за рекою, Там, за голубою, Может, за Окою — Дерево рябое. И вода рябая, Желтая вода, Еле выгребая, Я по ней гребу. Дерево рябое На том берегу. Белая вода — Ты не море, Горе — не беда, Просто горе.

КВАЗИМОДО [10]

10

Об истории этого стихотворения читайте воспоминания кинодраматурга Н. Б. Рязанцевой (первой жены Г. Шпаликова) — «Искусство кино». 1993, № 10, с. 84.

О, Квазимодо, крик печали, Собор, вечерний разговор, Над ним сегодня раскачали Не медный колокол — топор. Ему готовят Эсмеральду, Ему погибнуть суждено, Он прост, как негр, как эсперанто, Он прыгнет вечером в окно. Он никому вокруг не нужен, Он пуст, как в полночь Нотр-Дам, Как лейтенант в «Прощай, оружье», Как Амстердам и Роттердам, Когда кровавый герцог Альба Те города опустошил И на тюльпаны и на мальвы Запрет голландцам наложил. А Квазимодо, Квазимодо Идет, минуя этажи. Молчат готические своды, Горят цветные витражи. А на ветру сидят химеры, Химерам виден далеко Весь город Франса и Мольера, Люмьера, Виктора Гюго. И, посмотрев в окно на кучи Зевак, собак, на голь и знать, Гюго откладывает ручку, Зевает и ложится спать.

«То ли страсти поутихли…»

То ли страсти поутихли, То ли не было страстей, Потерялись в этом вихре И пропали без вестей Люди первых повестей. На Песчаной — все песчанно, Лето, рвы, газопровод, Белла с белыми плечами [11] , Пятьдесят девятый год, Белле челочка идет. Вижу четко и нечетко — Дотянись — рукой подать: Лето, рвы и этой челки Красно-рыжей благодать. Над Москвой-рекой ходили, Вечер ясно догорал, Продавали холодильник, Улетали за Урал.

11

Белла— поэтесса Б. А. Ахмадулина.

«Разговор о чебуреках поведем…»

Разговор о чебуреках поведем, Посидим на табуретах, попоем О лесах, полях, долинах, о тебе, О сверкающих павлинах на воде. Ах, красавица, красавица моя. Расквитаемся, уеду в Перу я, В Перу, Перу буду пить и пировать, Пароходы буду в море провожать. По широкой Амазонке поплыву И красивого бизона подстрелю. Из бизона я сошью себе штаны, Мне штаны для путешествия нужны. Вижу я — горят Стожары, Южный Крест Над снегами

Кильманджаро и окрест. И река течет с названьем Лимпопо, И татарин из Казани ест апорт. Засыпает, ему снится Чингиз-хан, Ю. Ильенко [12] и Толстого Льва роман, И Толстого Алексея кинофильм, Ахмадулина, Княжинский [13] , Павел Финн [14] .

12

Ю. Ильенко— кинооператор, позднее режиссер Ю. Г. Ильенко.

13

Княжинский— кинооператор А. Л. Княжинский.

14

Павел Финн— кинодраматург П. К. Финн.

Бывают крылья у художников

Бывают крылья у художников, Портных и железнодорожников, Но лишь художники открыли, Как прорастают эти крылья. А прорастают они так, Из ничего, из ниоткуда. Нет объяснения у чуда, И я на это не мастак.

ТРИ ПОСВЯЩЕНИЯ ПУШКИНУ

1

Люблю державинские оды, Сквозь трудный стих Блеснет строка, Как дева юная легка, Полна отваги и свободы. Как блеск звезды, Как дым костра, Вошла ты в русский стих беспечно, Шутя, играя и навечно, О легкость, мудрости сестра.

2

Влетел на свет осенний жук, В стекло ударился как птица. Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут Я счастлив собираться, торопиться. Там на столе грибы и пироги, Серебряные рюмки и настойки, Ударит час, и трезвости враги Придут сюда для дружеской попойки. Редеет круг друзей, но — позови, Давай поговорим, как лицеисты — О Шиллере, о славе, о любви, О женщинах — возвышенно и чисто. Воспоминаний сомкнуты ряды, Они стоят, готовые к атаке, И вот уж Патриаршие пруды Идут ко мне в осеннем полумраке. О, собеседник подневольный мой, Я, как и ты, сегодня подневолен. Ты невпопад кивай мне головой, И я растроган буду и доволен.

3

Вот человеческий удел — Проснуться в комнате старинной, Почувствовать себя Ариной, Печальной няней не у дел, Которой был барчук доверен В селе Михайловском пустом, И прадеда опальный дом Шагами быстрыми обмерен, Когда он ходит ввечеру — Не прадед — Аннибал-правитель, А первый русский сочинитель И — не касается к перу.

«Стихи — какие там стихи…»

Стихи — какие там стихи? Обыденность, я захлебнулся. Как вечера мои тихи, Я в дом родной издалека вернулся. Мой дом родной — и не родной, Родные, вы не обижайтесь И не расспрашивать старайтесь, Не вы, не вы тому виной. Мой дом родной — и не родной, Я узнаю твои приметы, Опять встают передо мной Твои заботы и предметы. Я разговоры узнаю, И слушаю — не удивляюсь, И хоть душою удаляюсь В квартиру старую мою. Она была нехороша, В ней странно все перемешалось. Она подобьем шалаша В дому арбатском возвышалась. Мы жили в этом шалаше — Сначала вроде странно жили, Хотя поссорились уже, Но все-таки еще дружили. Вся неумелость этих лет И неустроенность уклада — ……………………………. За то благодарить не надо… И жизнь поэта тяжела И прозаична до предела, И мечешься, как обалделый, Чредою лет — одни дела.

«Хоронят писателей мертвых…»

Хоронят писателей мертвых, Живые идут в коридор. Служителей бойкие метлы Сметают иголки и сор. Мне дух панихид неприятен, Я в окна спокойно гляжу И думаю — вот, мой приятель, Вот я в этом зале лежу. Не сделавший и половины Того, что мне сделать должно, Ногами направлен к камину, Оплакан детьми и женой. Хоронят писателей мертвых, Живые идут в коридор. Живые людей распростертых Выносят на каменный двор. Ровесники друга выносят, Суровость на лицах храня. А это — выносят, выносят — Ребята, выносят меня! Гусиным или не гусиным Бумагу до смерти марать, Но только бы не грустили И не научились хворать. Но только бы мы не теряли Живыми людей дорогих, Обидами в них не стреляли, Живыми любили бы их. Ровесники, не умирайте.