…му-то врал — и вдруг осекся,поняв, что началась весна.Я вышел. Заблестело солнцепочти на уровне виска.На перекрестке полнокровном,там, где толпа, свистки, бензин,я растворился в ровном ревесворачивающих машин,а город жил! Ругался матом,ширялся искрами огня.Гигантской соковыжималкойон ошарашивал меня!Просвечен солнцем, как рентгеном,сиял передо мною мир,мелькали лифты, словно гены,в кровообращении квартир,мелькали подо мной ступени,а надо мною — этажи…И понимал я постепеннозачем мне жить и как мне жить.
10… 9… 8…мысли гениев опаленные —с мысов Кеннеди «Аполлонами» —смылись стонуще и несутся,в атмосферах сути прессуясь,гарь и копоть стынут во рту еще… 7… 6… 5…стань, эпоха моя, стартующей!обрати нас в бегство ли, в веру ли,только к старту из бедствий вырули,верь и кайся,но только станьвертикальноюсловно старт! 4… 3… 2…(может перегорим ещеи без нас отзвучит отсчети без нас застонут моторыно земля задрожит в котороймы раскинули руки усталои тогда мы поймемнастало!) 1…и в распахнутые рассветывстанут старты моей эпохи,это стали и пота сполохи,мысли гениев и ракеты!
1969.
Мустанги дергались на привязи…
Мустанги дергались на привязинад изможденным храпом табора.А утром полз фургон на приискии оседала пыль у рта, бура.Добыть не для столовых ложексозвездий золото хотим мы.Ракета дергалась как лошадьна взмыленной уздечке дыма.
1966.
Хула-хуп
Словно бабочка-личинкакоконом опутана,крутит тонкая девчонкаобруч хула-хупа.Я смотрю, прохожий парень:меж зеленых дугэто лето по спираликрутится в саду.Солнце жарит. Солнце жариткак яичницу — людей.Ах, как жарко!нас не жалкосковородкам площадей,мы заботами замотаныс хула-хупской быстротой,но предчувствие чего-тожжет, как серной кислотой, и за призрачным за кем-то я шагаю сквозь толпу,и верчу на языке ястих — как звонкий хула-хуп,Значит, лето!Значит, лето,и, как девочка в саду,крутит хула-хуп планетапод названием Сатурн…
…и вдруг в природе каждый атом…
и вдруг в природе каждый атомстал ясно виден — и глазасместились в сторону куда-тои оказались вне лица.и забрели в седую чащу,бездомные как светляки,вбирая каждый лист летящийи каждый поворот реки,мотались тени по поляне,как ключ, надетый на брелок,и становилась им понятнейвся призрачная суть берез,а я, безглазый, лепетал,уткнувшись кулаками в Землю,что наступила слепота,пока не понял, что прозренье.
Минутное
Что-то режет глаза…тяжело голове…боль на сердце — непостижимая…Перережуколючую проволкувени сбегуиз концлагеряжизни!
Памятник неизвестному солдату
Гранит, тяжелый как блокада,хранит бессмертные черты.рассвет течет сквозь облака,как кровь сквозь свежие бинты.В глазах — застывшая гранитноширокая, как скулы, боль.О, объясни мне:где границамежду сегодня и — тобой?!У глаз моих — твои отеки,бессонных месяцев штрихи.Я шел во все твои атаки —как ты вошел в мои стихи.не может быть, что я живу!Я шел, я падал, оставалсялежать щекой на автомате,цепляя
пальцами траву.а ветер выл, как волк, истошнонад белым трупом января,и стыла взрыва пятерняна красном небе, как пощечина,и пули пели пыльно, тонко,и горизонт горел, горел,а я стонал в горящем танке,в подбитом самолете тлел…не может быть, что ты разбилсяна вираже,на болевом,не может быть, что я родилсяуже потом, уже потом.О, запах гари на гортани!О, вечный памятник — Огонь,как будто это нам протянутатвоя горящая ладонь,как будто памятью бессоннойпобедам, ранам и боямскатилось раскаленно солнцек твоим разбитым сапогам!К твоим гранитным сапогам…
Когда-нибудь тебе приснитсявот этот самый новый год…О, как ты распахнешь ресницы,почувствовав холодный пот,привстанешь нервно на подушках,не понимая, что к чему,дрожа губами малодушно,уставишься в ночную тьму,и тронув мужа в майке розовойза волосатое плечо,ты скажешь голосом неровным:мне стало сниться черте что,какая-то чужая комната,чужие тени на стене,окурки в пепельнице комкая,он наклоняется ко мне,и смотрит, шутит, обижается,и мы друг другу говорим,настолько лживы обещания,что даже можно верить им,а полночь подступала маятно,она пробила и зажглась,и слезы закачались маятникамипод синим циферблатом глаз,его лицо, как тень от тени,дрожащим лезвием антенныблестит, а дальше снежной пенойзаносит двери и ступени…Муж посочувствует: не спится.Он отвернется и уснет.Когда-нибудь тебе приснитсявот этот самый Новый год.
Троллейбус
Он все-таки возник, троллейбус,в квартале сером и пустом,когда я размышлял, колеблясь,не лучше ли пойти пешком.Ругал я транспорт и судьбу.Меня сомненья одолели:троллейбус этот, в самом деле,существовал когда-нибудь? А он по своему маршрутупришел, покачиваясь чуть…И я подумал в ту минуту:вот так бы мне когда-нибудьдойти до вас, как кровь по венам,как боль по лезвию ножа,когда в меня не станут верить,когда меня устанут ждать!
ты все-таки прошла как дождьне задевающий ладошоставив на щеках следынеровные следы водыя дома места не найдупо лужам высохшим пойдуи увидав игру лучейна лицах маленьких детейна их песочницах, совкахи крохотных грузовикахвдруг так отчетливо поймешьчто ты прошла прошла как дождь
о дай мне не сфальшивить Боже…
о дай мне не сфальшивить Божекогда пишу я о любвиписать стихи об этомто жечто шапкой бабочку ловитьконечно можно попытатьсяпогоня эта без концано что останется? на пальцах пыльцаа можно по траве не шастатьраз шанс удачи так уж малприжать к груди пустую шапкуи убедить себя поймал!но совесть будет жечь и мучатьи оправданиям простымкак ты ни придавай дремучестьопять придет на смену стыдтак от стыда горит звездаза свой обман падучей полночьюона-то знает никогданичье желанье не исполнитсяи бутафорией картоннойне заслонить от чепухиту женщину к ногам которойнеловко сложены стихия не прошу тебя о большемя только об одном прошуо дай мне не сфальшивить Божекогда я о любви пишу