Стихи

Маркиш Перец Давидович

1947

Забота

Пер. А. Ахматова

Лишь только луч цветка коснется, щекоча, А ветерок, кусты взъерошив, захохочет, Как, крылья подоткнув, кузнечик сгоряча У наковаленки своей уже хлопочет. Усами жесткими он грозно шевелит, Усы в ногах снуют с зеленым нетерпеньем, А мошкаре лесной стрекочет он, сердит: «Мне надобно ковать! Отстаньте с вашим пеньем!» Кузнечик прыгает — какая суета,— От кустика к цветку легко перелетая, Травинку хилую догонит у куста И опросит: «Припаять? Работа не простая!» Впивается его зовущий молот сам Во множество забот, звенящих и летучих Кузнечик приумолк, И вновь к своим трудам Вернется он, когда блеснет заря сквозь тучи.

1947

Горная мадонна

Пер. С. Наровчатов

Женщина утром, с ребенком,

в горах, — Несет на руках его, словно мадонна, И горный рассвет, зажигаясь впотьмах, Их путь осветил вдоль кремнистого склона. Женщина утром, с ребенком, в горах, — Мерцает над ними рассвет, зеленея, А верба их путь осеняет в веках… И вспомнилась мне в этот миг Галилея. Женщина утром, с ребенком, в горах, — Вокруг нее ткань голубая струится, Трепещет косынка на узких плечах… Мне вспомнились ясли, и хлев, и ослица. Женщина утром, с ребенком, в горах, — Над ними сияющих радуг свеченье. Как хорошо, что в безгрешных глазах Не светится будущих мук отраженье! Певучей походкой идет на восход, Легкая, нежная, в воздухе тая… Нет, не мадонна ребенка несет, Казачка идет по тропе молодая. Казак ее муж? А быть может, еврей? Крестьянин? Не плотник ли старый, скорее? Я счастлив, колени склонив перед ней, Что миру не ведать второй Галилеи!

1947

Море на рассвете

Пер. В. Тушнова

У гор покоя просит море, Продленья сладостного сна. На небе ночь с рассветом в споре, На море — мрака пелена. И пробуждению не верит Его, дремотная душа, Оно ощупывает берег, Цветную гальку вороша. За камни ухватиться хочет. В береговой вцепиться склон, В последнее дыханье ночи, В последний, предрассветный сон. Но только собственному стону Оно внимает в тишине, И берег стелет тень на лоно, Мерцающее при луне.

1947

Капелла

Пер. А. Големба

И, даже не кивнув, а просто так — на слух, Договорившись вмиг со всем зверьем окрестным, Затерянный в горах ручей проснулся вдруг И дробно зажурчал в гранитном ложе тесном. «Кто вступит вслед за мной? — звенит он. — Говори!» И эхо повторить вопроса не успело, Как дрогнул над ручьем смешной вихор зари И в шумный разговор вступила вся капелла. Как ливень по весне. Вступили. Сразу все. В симфонию любви и скрежета и свиста. Кузнечик-музыкант почти басит в росе, И в стебли трав вплелась печаль жука- флейтиста. Сперва еще слегка смущаются юнцы, И режет чуткий слух рассветная настройка, Но вот уже стучат шальные кузнецы И тысячи цикад бьют по цимбалам бойко. Нас может оглушить скрипение цикад, Оно в рассветный час звучит с нежданной силой. Давно гудит пчела над венчиком цветка, Вплетя лазурь небес в свой плащ прозрачнокрылый. Как сладостно пчеле над венчиком висеть, Кружиться и жужжать, пускаться в путь окольный. А кто-то угодил уже в паучью сеть, И грозно загудел орган янтарноствольный. В сторонке богомол. Одет в зеленый фрак. И впрямь он молится. Свисают фалды сзади. Крючки передник ног — хитрец! — скрестил он так, Чтоб голову снести распевшейся цикаде. Но радость бытия не ведает конца, Сто тысяч голосов слились в один всецело: Певец в густой траве приветствует певца, Рассветной свежестью восхищена капелла.

1947

Летучая мышь

Пер. Л. Озеров

Уже не ночь, еще не день, И свет зари пока неведом, И мышь летучая, как тень, Влетает в щель меж тьмой и светом. Она проскальзывает в сон, Она виденьем из видений Вдруг прошмыгнет за грань времен Зигзагом мимолетной тени. Она торопится домой. Пора! Она боится солнца. Ее терзает свет прямой Слепящего, как медь, оконца. И перепончатую шаль Подняв над темной головою, Она летит куда-то вдаль, Освистанная синевою. Как день пришел, как ночь ушла — Не разобрать летучей мыши. Сейчас был свет. И снова мгла. То вниз летит, то взмоет выше. Утомлена, ослеплена, Косым лучом не обогрета, Вмиг улетает прочь она Над зыбкой гранью тьмы и света.

1948

Роза

Пер. А. Големба

Припала к белизне льняного полотна Недавно срезанная, вянущая роза: Впервые в жизни спит на скатерти она, Во власти колдовства, безволия, наркоза. Еще не замутнен ее прохладный сок, На

горле стебелька не загноилась рана, Зеленой кожицы стыдливый поясок С подвязкой круглой схож, надорванной нежданно. Поодаль лепестки на влажном полотне Лежат, подобно сброшенной одежде. Она хватилась их (искала их во сне), Хотела их вернуть и стать такой, как прежде. Ужели в духоте, в густом ночном тепле Не раскрываться ей навстречу дробным трелям И в предрассветный час, дрожа в одном белье, Не ждать, когда ж ее согреет листьев зелень? И так у ней во сне кружится голова, Как будто вновь ее колючий поднял стебель, И млеет соловей в томленьях волшебства, И месяц замерцал: как знать, в душе ль, на небе ль? Но я не соловей! И я тебе верну Блаженную луну и пламя вечной жизни, — Я к телу твоему, к шипам твоим прильну: Не медли, кровь моя, — скорей на землю брызни!

1948

У реки

Пер. С. Наровчатов

Бегут они стремглав, расплескивая воду, Визжа, и хохоча, и путая шаги, И, на берег взбежав, дробь отбивая с ходу, От холода дрожа, прекрасны и наги. На пляску их, смеясь, глядит волна речная, Вбирает их следы податливый песок, У каждой над косой блестит, не просыхая, Кувшинок водяных русалочий венок. Обсохнув в тот же миг под жгучими лучами, На мокрую траву бросаются ничком, И, медленно струясь, журча под их ступнями, Щекочет их волна знобящим холодком! Сейчас они совсем девчонки-невелички, Подняв головки вверх, опустят их опять. Девчонки дружно в такт взметнув свои косички, Ногами брызги в такт им весело взбивать. Иль реку вздумали попридержать ногами, Чтоб не ушла она, была поближе к ним?.. Взрывается их смех, звенит над берегами, Пугая сонных птиц по заводям речным. Девичий звонкий смех куда реки свежее… Тонуть в его волнах, вновь обновляясь в них… На целом свете нет мне их роднее — Смешливых, загорелых, молодых!

1948

Муза

Пер. Э. Левонтин

Раньше, позже ли было все это? Сновиденье несет, как волна. Мама вместе со мной до рассвета, Словно в детстве со мною она… Помню, как просыпалась, не зная, Сплю, дышу ль я в ночной тишине, Подбегала к постельке босая И, дрожа, наклонялась ко мне… Материнские теплые руки Нежат ласкою сердце мое, И я слушаю милые звуки — Колыбельную песню ее. Только песню догнать я не в силах, Мамин взор как туманом укрыт, Но в напевах далеких и милых Радость детства, как прежде, звучит. Буря воет порою ночною, Непостижною злобой полна… Мама!.. Мама, как прежде, со мною, Словно в детстве со мною она!

1948

Девушка с косами

Пер. А. Големба

Она прошла вперед — сразила наповал, Откинув голову, тревожная, прямая, А волосы ее неслись, как пенный вал, Шипя и шелестя и плечи заливая. Нет, не идет, летит, стремится в вышину, И разметался шарф, подхвачен ветром бодрым, — Вот оба начали веселую войну, А косы, хохоча, спускаются по бедрам. И ноги стройные захватывают в плен, Сияньем оттенив прожилки нежной кожи. Им, косам, хочется прильнуть к теплу колен И успокоиться на их душистом ложе. Вдруг ветер разметал одну и вверх занес, Все затопила блажь русоволосой вьюги, Но дернулось плечо вот волна волос Метнулась на спину, отпрянула в испуге! Как гребень солнечный прическу увенчал! Как щебень захрустел! Вот так, вот так, наверно, По тропкам ледяным в краю отвесных скал Стремительно летит трепещущая серна! Она ушла в пожар бульваров городских, Туда, где на ветру сгорает листьев груда, И я ее лица глазами не настиг, Но щедро награжден одним мгновеньем чуда!

1948

Осень

Пер. А. Ахматова

Там листья не шуршат в таинственной тревоге, А, скрючившись, легли и дремлют на ветру, Но вот один со сна поплелся по дороге, Как золотая мышь — искать свою нору. И сад не сторожат — пусть входит, кто захочет, Там вихри, холод, дождь, секущий и косой, И — никого. Печаль одна здесь слезы точит, Но вдруг жужжанье слух улавливает мой. Пчела спешит пешком по рыхлому песочку, Тяжелым обручем пчелиный сжат живот, И так она ползет чрез пень и через кочку И судорожно вдруг на голову встает, И крылышки свои вдруг задирает криво, Как зонтик сломанный, они теперь торчат, И смерть уже слышна в жужжанье торопливом… На осень тишина переезжает в сад.