Стихийное бедствие

Мельникова Ирина Александровна

— Что вы здесь делаете?

— Я подумал, что кто-то хочет угнать мой автомобиль, — ответил Ташковский.

Солдат кивнул на Максима:

— Кто хотел? Этот?

— Нет, другой. Это мой… — Ташковский быстро глянул на Максима, — знакомый.

— Где вы живете?

Ташковский кивнул в сторону гостиницы:

— В «Мургабе».

— Вы — богатый человек, — усмехнулся солдат и передвинул автомат на грудь.

Максиму это не понравилось. Но он продолжал делать вид, что совершенно спокоен.

— Ночью все должны сидеть по домам, — произнес назидательно солдат, и Максим

вдруг подумал, что все обойдется. Не обошлось.

Солдат повернулся, чтобы уйти. Стоящий рядом Ташковский перевел дыхание. Но вдруг второй солдат что-то сказал первому, и тот резко развернулся в обратную сторону.

— Откуда вы приехали?

— Из России, — пробурчал Ташковский.

— Шурави. — Солдат сплюнул на землю и навел дуло автомата на Максима. — Где живешь? — спросил он по-таджикски.

И Максим понял, что вляпался. Отвечать не было никакого смысла. Через несколько секунд солдаты и так поймут, что он тоже шурави, только почему-то в таджикском халате… Слава богу, что успел вовремя избавиться от оружия…

— Я тоже российский поданный, — на всякий случай проговорил он.

Солдат взвел предохранитель и ткнул в Максима пальцем.

— Этого обыскать первым. — И сделал знак своим приятелям.

— Эй, — возмутился Ташковский, — какое вы имеете право? — И посмотрел на Максима:

— Они что, вправду собираются нас обыскивать?

— Ведите себя тихо, — сквозь зубы проговорил Максим, — не сопротивляйтесь. Чем быстрее они нас обыщут, тем лучше.

С Максимом солдаты управились быстро, потому что при нем ничего особо привлекательного для солдат, кроме начатой пачки сигарет и «командирских» часов, не было. Часы ему подарили два года назад, когда их группу разогнали. На них не было никакой надписи, кроме двух букв — ЩЧ. Часы было жалко до слез: все-таки память о ребятах из его подразделения.

Но он решил пока промолчать, дабы не спровоцировать вооруженную братию на более серьезные поступки, хотя в душе радовался, что просчитал подобную ситуацию, оставив все, что представляло хоть какую-то ценность, в сейфе генерала Катаева, в том числе бумажник с гонораром, полученным от Арипова, и серебряный браслет, который Ксения забыла в гостинице.

Ташковского, судя по всему, обыскивали впервые в жизни. Он морщился, кряхтел и с негодованием провожал взглядом каждый предмет, извлеченный солдатами из его карманов. Максим понимал, какое унижение испытывает сейчас писатель, чувствуя, как грубые лапы обшаривают его одежду и тело, но жалости не испытал. Карманы Ташковского были тем временем опустошены, и их содержимое растеклось по карманам солдат. Максим облегченно перевел дух.

Но оказывается, слишком рано. Один из солдат внезапно нагнулся и ухватил писателя за штанину. Тот завопил:

— Убери лапы, подонок!

— Идиот, — рявкнул на него Максим, — не трепыхайся! Иначе они нас пристрелят!

И тут же понял, что его предупреждения пропали даром. Солдат торжествующе вскрикнул. И Максим увидел пистолет, прикрученный к ноге писателя изолентой.

— Русские шпионы! — удовлетворенно произнес старший и осклабился. — Придется вас арестовать.

— Послушайте, — начал было Максим, но дуло автомата уперлось ему в

спину. Он закусил губу. Солдат махнул рукой, приказывая им двигаться. И это было несравненно лучше, чем оказаться вдруг на обочине с простреленной головой.

Солдаты окружили их. И, заложив руки за голову, они пошли по улице. Но Максим все-таки успел прошипеть Ташковскому:

— Придурок! Какого черта вам понадобился пистолет? По вашей милости нас приняли за шпионов. А в военное время разговор со шпионами короткий…

Глава 11

Костин осторожно вышел из глубокой тени и посмотрел в сторону быстро удалявшихся солдат с двумя арестованными. Затем он повернулся и поспешил через вестибюль гостиницы в бар. Как раз в это время Галина Ивановна и Анюта принесли новую партию бутербродов. Джузеппе занимался тем, что доставал из бара бутылки с минералкой и газированной водой и ставил их на стойку.

— Писателя и Максима загребли солдаты, — сообщил Костин. — У Ташковского нашли пистолет, и их, кажется, приняли за шпионов. — Он бросил многозначительный взгляд на итальянца, и тот неожиданно покраснел.

Анюта со стуком опустила на стол чайник.

— Их расстреляют?

— Не знаю, — мрачно посмотрел на нее Костин. — Возможно, не сразу. Сначала допросят…

— Если они попадут в руки Садыкова, оттуда им не выбраться, — заметил не менее мрачно Джузеппе и покачал головой. — А их наверняка повели туда, на площадь Свободы. Надо их вытаскивать.

— Посмотрим, — вздохнул Костин, — по крайней мере, стоит попробовать.

— Зачем рисковать? — прозвучал скрипучий голос с украинским акцентом. — Вам же сказали: это бесполезно.

Костин смерил Галину Ивановну тяжелым взглядом:

— Заткните свою глотку, мадам! — и повернулся к Джузеппе:

— Надеюсь, вы меня поддерживаете?

Итальянец молча кивнул, а Анюта взволнованно воскликнула:

— Юрий Иванович, мы с вами. И думаю, сейчас надо воспользоваться машиной Джузеппе. У него есть разрешение на поездки во время комендантского часа.

— Где ваша машина? — быстро спросил Костин.

— В гостиничном гараже, — столь же быстро ответил итальянец, — если никто до нее не добрался.

— Я постараюсь пробиться к посольству. Если получится подключить посла… — Костин тяжело вздохнул. — Времени очень мало, но я попробую…

Но все-таки пойду пешком. Так безопаснее. — Он с сожалением посмотрел на бутерброды. — Чем скорее я туда попаду, тем лучше.

— Все-таки у вас есть время, чтобы выпить кофе и съесть пару бутербродов. — Анюта пододвинула ему тарелку. — И захватите несколько штук с собой. Я их уложу в пакет.

— Спасибо. — Костин благодарно взглянул на нее, принимая из ее рук чашку. — Здесь есть какой-нибудь подвал?

— Я смотрел, — отозвался итальянец, — подвал заперт, и проникнуть туда можно только с помощью гранаты.

— Жаль. — Костин обвел взглядом бар. — Все-таки отсюда надо уйти. В нынешней ситуации могут начаться разные безобразия. И мародеры заявятся сюда в первую очередь. Вам лучше подняться наверх. Небольшая баррикада на лестнице тоже не помешает. — Он оценивающе взглянул на Джузеппе: