Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

Начинается метель. Темнеет. Подрубленная сосна с треском и стуком падает и убивает мужика. Стая голодных волков приближается к бедняге. Лес стонет.

XI. ПОХОРОНЫ

Хата. Напротив дверей в гробу лежит мужик. Столяр разбирает полати и из снятых досок делает крышку для гроба. За столом причитают соседи. Жена голосит и приговаривает. Дети всхлипывают. Старик, кряхтя, слезает с печи. Шумит метель. В трубе завывает ветер.

Жена Ох, мой ты голубочек! Навек закрыл ты очи. Лежишь, не встанешь боле… О, доля ж моя, доля! Без времени могила Житье твое сгубила. В несчастную годину Сироток ты покинул. Покинул малых деток, Голодных и раздетых. Дров нету ни полена, И нет в сарае сена. Как жил ты с нами, милый, То все иначе было: И в поле ты…

и в люди… Что ж нынче с нами будет? Зачем на свет родиться, Коль надо с ним проститься, Семью в беде оставить И по миру отправить? Отец (утирая набежавшие слезы) Смерть не берет седого, Взяла вот молодого, Раскрылась домовина Не для отца — для сына. Мне нету места в хате: Работать сил не хватит. При чьей тут жить опеке Несчастному калеке? Возьму с собою внука — Тут не нужна наука; Пойдем мы с ним по хатам — И к бедным и к богатым. Скорей, старик, сбирайся, В лохмотья одевайся, Иди, больной, голодный, На ветер на холодный! (Вытаскивает из-за печи лохмотья и лапти.) Столяр (кончив крышку для гроба) Вот и готово дело, И крышка подоспела. Давайте же достойно Простимся мы с покойным. Простимся с ним навечно Душевно и сердечно! Жена, отец и детки, Соседи и соседки! Был неплохим соседом, Шел прадедовским следом, Людей он не обидел, Но сам обиду видел. Младший сын (целует у покойника руку и, обращаясь к матери, спрашивает) Зачем его, скажи мне, В тот ящик положили? Он весь холодный, синий, Рукой и то не двинет. Старший сын Ты ничего не знаешь: Он умер, понимаешь? Душа его из тела На небо улетела.

Дети отходят от гроба. Подходят прощаться другие. Столяр накладывает на гроб крышку. Соседи берут гроб на плечи и выносят из хаты.

Хор Дай, боже справедливый, Рай светлый и счастливый Всем бедным, подневольным, Забитым и бездольным.

Жена и дети голосят. Старик отец с нищенской сумой берет внука за руку, и все выходят из хаты. Хата остается пустой. Слышен звон.

Воют собаки.

XII. НА КЛАДБИЩЕ

Темная ночь. Кладбище. Летают совы и летучие мыши. На упавшем кресте — тень мужика.

Тень мужика Зачем на могиле размыла Песчаную насыпь вода? Зачем эта темная сила Слетается ночью сюда? Прочь, гадины, жабы и слизни! Все сгиньте в пучине на дне! Явитесь, видения жизни И добрые духи, ко мне! Мне спать под землей надоело, Мне хочется знать до конца: Что слышно на свете на белом? Как дети живут без отца? Хватает ли на зиму хлеба? Богато ли родит земля? Иль, может быть, милости неба Не знают, как некогда я. Свободны иль, может, как мухи, Попалися в сеть паука? Про все говорите мне, духи, Что сделано для мужика.

Слетаются те же тени, что и на крестинах. Они вертятся возле тени мужика и попеременно поют.

Беда Тебе мы с большою охотой Расскажем, как люди живут. Не отперты к счастью ворота, И слезы обильней текут. Голод Поля, как и раньше, пустые, И голодно в каждой избе. И по небу тучи густые Плывут, как тогда, при тебе. Холод По всем городам и по селам Проклятья, да скрежет, да стон. Ни смеха, ни песен веселых, А только кладбищенский звон. (Хором.) Завалены тропы к просвету Гробами, крестами могил. А брат твой, мужик безответный, Живет без надежды и сил. Доля Ты хочешь услышать, как видно, О жизни своих сыновей? Живут они все незавидно, И каждый с невзгодой своей. Твой старший за сошкою ходит, Порой веселится в корчме. Второго

чужбина изводит, А третий томится в тюрьме. Четвертый замучен, засечен За горькую правду свою. Машиной меньшой искалечен И нищенством кормит семью. Жизнь Узнал, как живется на свете? О детях услышал своих? Я ловко расставила сети: Попробуй распутай-ка их! Я силам безжалостным в руки Проклятое зелье дала: Пусть сеют страданья и муки, Пусть гибнут от горя и зла! Тень мужика Не радостно слушать, не мило С земли моей этот привет. Раскройся же снова, могила, — Страшней тебя люди и свет!

Могила раскрывается. Где-то запел петух. Тени исчезают. Никнет тень мужика. Слышны крики зайцев и сов. В воздухе свистят крылья летучих мышей и ночных птиц.

‹1908›

КУРГАН

1

Меж болот-пустырей белорусской земли, На прибрежье реки быстротечной, Дремлет памятник дней, что ушли-утекли, Обомшелый курган вековечный. Ветви дуб распустил коренастый над ним, В грудь сухие впилися бурьяны, Дикий ветер над ним стонет вздохом глухим, О минувшем грустит неустанно. В день Купалы там пташка садится, поет, А в филипповки волк завывает, Солнце в полдень там косы свои расплетет, Ночью ясные звезды сверкают. Тучи в небе прошли, может, тысячу раз, Били грозы от края до края, — Он, как память людская, стоит напоказ… Только ходит легенда такая.

2

На горе на крутой, над обвитой рекой, Лет назад тому сотня иль боле Белый замок стоял неприступной стеной — Грозно, хмуро глядел на раздолье.

Бондаровна

А в ногах у него расстилался простор Сосен стройных и пахоты черной, Деревушек и хат обомшелых узор, Где рабы властелину покорны. Князь-владелец известен был свету всему, Неприступный, как замок нагорный, Кто хотел не хотел — бил поклоны ему, Спуску он не давал непокорным. Над людьми издевался с дружиной своей: Стражи князя — и дома и в поле; Гнев копился в сердцах угнетенных людей И проклятия горькой недоле.

3

В замке княжеском свадьба однажды была: Замуж дочку-княжну выдавали, Вин заморских река, разливаясь, текла, Звуки музыки даль оглашали. И немало на свадебный пир, как на сход, Собралось богачей с полумира, Все в роскошных одеждах, — дивился народ, Он не помнил подобного пира. День-другой уже в замке гульба эта шла, Громко гусли и чарки звенели; Что ни день, то потеха иная была, У гостей было все, что хотели. Третий день наступил — князь придумал одну Для дружины потеху-забаву: Приказал он позвать гусляра-старину, Гусляра с его громкою славой.

4

Знал окрестный народ гусляра-звонаря, Песня-дума за сердце хватала, И о песне о той старика дударя Сказок дивных сложилось немало. Говорят — только к гуслям притронется он С неотступною вольною песней, — Сон слетает с ресниц, затихает и стон, Не шумят тополя и черешни… Пуща-лес не шумит, белка, лось не бежит, Соловей-пташка вдруг затихает, И река меж кустов, как всегда, не бурлит, Плавники свои рыба скрывает. Притаятся русалки и леший седой, Чибис «пить» не кричит, замолкает, И под звоны гусляровой песни живой Для всех папоротник расцветает.

5

Из деревни глухой гусляра привели Слуги княжьи в тот замок богатый, На крыльце посадили меж кленов и лип, На кирпичном пороге магната. Домотканая свитка — наряд на плечах, Борода, словно снег, вся седая, Полыхает огонь в его грустных очах, На коленях легли гусли-баи. Вот он пальцами водит по звонким струнам, Петь готовится, строй проверяет, Бьется отзвук от струн по холодным стенам И под сводом, дрожа, замирает. Вот настроил и к струнам, склоняясь, приник, Не взглянув на пирушку ни разу, Белый, белый, как лунь, и печальный старик: Ожидает от князя приказа.