Стихотворения и поэмы

Рыльский Максим Фаддеевич

В книгах 30-х годов «Киев» (1935), «Лето» (1936), «Украина» (1938), «Сбор винограда» (1940) поэт расширяет круг своих наблюдений; источником эмоций все в большей степени становится жизнь, труд, быт рабочих, крестьян, интеллигенции. Природное жизнелюбие Рыльского находит опору в реальной действительности, — он пишет свои «Гимны труду и солнцу». Многие стихи пронизаны пафосом покорения природы; все чаще возникает прообраз будущего, «где музыка сольется с сияньем домен», радует сегодняшнее — Днепрострой, зеленые нивы колхозов, новостройки, ритм фабрик и заводов, где уже «из возможного к чудесному переброшены мосты» («К цели»), С увлечением рисуется облик преображенной родины («Отчизна моя», «Четыре стихотворения», «В косьбу», «Журавли»).

Нельзя, однако, умолчать и о тех издержках роста, которыми сопровождалась творческая

эволюция Рыльского и которые в то время были свойственны не ему одному. К безраздельной увлеченности проблемами социального строительства у него подчас примешивалось неоправданное стремление ограничить жизнь советского человека только интересами сугубо общественными или производственными. И — как результат этого — тенденция к нравственному аскетизму, к отказу от многих земных радостей. Пересматривая прежние эстетические позиции и нормы, поэт слишком ограничивает значение индивидуальных ценностей духовного мира личности, иногда силится заглушить самую мысль о гармонии и красоте. В нем борются два чувства, красноречиво выраженные в стихотворении «Другая жизнь другого ищет слова…»:

Другая жизнь другого ищет слова, Но как найти и в песне воплотить? Вновь колыбельная звенеть готова, — Марш победит, хоть трудно победить. И Блок, и Григ, и грезы молодые, И ласковое колыханье вод… …На улицу Заливчего Андрия Тебя гвоздильный требует завод!

Подобный утилитаризм, продиктованный, разумеется, самыми лучшими побуждениями и свойственный иным писателям того времени, неправомерно сужал задачу социалистического искусства, призванного отражать жизнь во всем многообразии ее проявлений. То обстоятельство, что новая действительность постигалась подчас только умозрительно, в сборнике «Знак Весов» увеличило количество дидактических, риторических стихотворений. В последующих сборниках их становится меньше.

Если же взять творчество Рыльского 30-х годов в целом, то перед нами встает мир новой красоты. Здесь — картина нового социалистического Киева, видение широководного Днепра-труженика, движущего турбины электростанций; здесь — домны и поля социалистической Украины. Поэт-гуманист славит героев революции, гражданской войны, коммунистов, открывших его родине «золотые ворота» в будущее; славит новых людей, радующих глаз своим творческим отношением к труду:

Любуюсь я людьми, жму крепко руку им, Внимаю их словам, ловлю в глазах сиянье, И небо кажется мне куполом большим Многоколонного, торжественного зданья. («Люди»)

Рыльский помолодел. «Как просияло улыбками лицо его музы, когда пали преграды между ним и современностью, когда его природная жизнерадостность получила у него самого все права свободного выражения. Рыльский начала 30-х годов, конечно, моложе Рыльского начала 20-х годов» [11] .

Бросается в глаза чрезвычайная интенсивность творческой работы поэта. Выше мы назвали пять сборников стихотворений, вышедших в 1932–1940 годах. К ним надо прибавить большую «повесть в стихах» «Марина», над которой Рыльский трудился шесть лет (1927–1932). В 1927 году был завершен его перевод «Пана Тадеуша» А. Мицкевича. К тому времени он уже был автором «Пира», «Царевны», «На опушке», широко известных в 20-х годах поэм «Чумаки», «Сквозь бурю и снег», «Ганнуся», «Сашко», но «повесть в стихах» была самой значительной вехой в работе Рыльского над эпосом.

11

Предисловие А. И. Белецкого к кн.: Максим Рыльский, Стихотворения и поэмы, М., 1945, с. 14.

К большому эпическому полотну поэт приступил внутренне подготовленным. В поэме незримо присутствуют три великих учителя Рыльского — Пушкин, Шевченко, Мицкевич, и четвертый — народное творчество,

украинская «дума» и песня.

«Марина» — поэма о прошлом. События в ней происходят в годы крепостного права, в начале XIX века, ее истинные герои: крепостные люди — Марина, панский кучер Марко Небаба, дед Наум, конюх Максим; талантливые певцы и музыканты — кудрявый Гриць, скрипач Гаврила и другие; ее псевдогерои — паны Людвиг и Генрих Пшемысловские, Марьян Медынский, помещик Замитальский, граф Ловягин, застольный поэт Тибурций и другие. Обесчещенная Марина становится мстительницей. Тень гайдамаков и грозного Кармелюка витает над поэмой; классовая борьба, а не идиллическая тишь и благодать определяет отношения персонажей. Образ крепостной женщины Марины у Рыльского явно перекликается с образами Катерины и Марины у Шевченко, с образами русских крестьянок в поэмах «Мороз, Красный нос» и «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова.

Надо отметить еще одну важную черту, приобретенную поэтом в ходе его идейно-творческого развития, — социалистическое понимание национального своеобразия и национального характера. Метко сказал о Рыльском А. И. Белецкий: «Чем глубже входит поэт в современную действительность, тем более вырастает он и как поэт украинский: его советский патриотизм поднимает в нем чувство национальности» [12] , иначе говоря — чувство национального достоинства.

Осознание роли народа как творца истории, осознание исторической миссии рабочего класса и его партии в борьбе за новую жизнь, желание поставить свое слово на службу их целям свидетельствовали об окончательном утверждении поэта на партийных позициях, позициях социалистического реализма:

12

Предисловие к кн.: Максим Рыльский, Стихотворения и поэмы, с. 30.

Кому чертог ты строишь новый? Народ — твой друг. Так с ним иди, И мастерством свой стяг багровый, Как позолотой, обведи. («Трилогия дождя»)

4

Великую Отечественную войну Максим Рыльский встретил как подлинный патриот и все свои силы, знания и талант отдал завоеванию победы над фашизмом.

За годы войны написано пять книг стихов, в том числе «За родную землю» (1941), «Светлое оружие» (1942), «Великий час» (1943), «Неопалимая купина» (1944), поэмы «Слово о Матери-родине» (1941), «Жажда» (1942) и «Путешествие в молодость» (1941–1944), сборник публицистических статей «Народ бессмертен» (1942); события и переживания военных лет определили тематику и общую тональность первых послевоенных сборников — «Верность» (1946) и «Чаша дружбы» (1946).

Поэзия Рыльского военных лет приобретает новую примету. Лирик-живописец «по складу души, по самой строчечной сути», он в эти тяжелые годы становится пламенным трибуном. Проникнутые любовью к родной земле, оккупированной и выжженной фашистами, его стихи преисполнены ненавистью к захватчикам, гневными призывами к борьбе, к мести и отплате. Твердая вера в неминуемую победу над силами фашизма сочетается в них с чувством презрения и гнева к продажным холуям гитлеровцев — украинским буржуазным националистам. Именно об этом говорится в стихотворении «Я — сын Страны Советов»:

Я — сын моей страны. Вы слышите, иуды С печатью Каина на зачумленном лбу? Нет, кровью матери я торговать не буду, С судьбою Родины я слил свою судьбу.

Поэт-патриот посвящает стихи Москве, пишет послание другу поэту Янке Купале, выражая уверенность, что «вовек не сдастся Ленинград, Воскреснет Минск, и Киев встанет».

Весьма популярным среди прогрессивных украинцев-эмигрантов в Америке становится его «Письмо украинцам в Америке», на которое отозвался живший тогда в США старейший украинский пролетарский поэт М. Тарновский. Рыльский обращается с посланием к воинам на фронт («Бойцам Южного фронта») и, принимая участие в великой «перекличке сердец», пишет стихи, призывающие к единению все славянские народы.