Стихотворения том 2
Шрифт:
Она была рабочим днём,
В ней партия вела вперёд
Закомплексованый народ.
Но то полынью поросло,
Зачем нам пялиться в стекло,
Давно дарованное нам
Очищеным от амальгам?..
Суббота это хорошо!
Весьма приятственный душок
В неё вдыхают мужики
Через окурки и плевки.
Всё пьётся, что чуть-чуть течёт,
Не забивая сказкой рот,
Мол, кто-то где-то копыла
Откинул, хряпнув метилА.
Свинья
На этом ставлю крупный крест,
Пусть он двусмысленно торчит,
Другим не портя аппетит.
Суббота!
Запорiжська Сечь
Письмо султану пишет встречь,
На пики вздёрнув янычар
Иль рассадив их до плеча
Казацкой саблей...
Время есть
И нам их грамоту прочесть,
Пока готовится кулеш,
Обворожителен и свеж,
Вдали за много сотен лет
От наших радостей и бед...
Ну и чего ты здесь наплёл,
Уравновешеный козёл,
Набив подбрюшие стихов
Словесной нудной требухой?
Да ничего, я просто так
Из «Примы» вытряхнул табак,
Набил трубчонку и курю,
Пуская дым по сентябрю!
Он рад, что жив я и здоров!..
Ярило всплыл из-за домов
Клубком непройденных забот
В день, самый лучший из суббот...
ххххххххххххххххххххххххххх
Вы знаете, Саша?
Не знаете, Саша…
Вы знаете, Нора?
Не знаете, Нора,
Что в звёздном скоплении белых ромашек
Идут бесконечные жаркие споры
О неразделимости вечности нашей
И неразделеньи любви на частицы,
Одной из которых является Саша,
Другая сгорает у Норы в ресницах?
Капризно кружа лепестками по лету,
Срывается время на «любит-не любит»,
Ему безразличны любовные бреды
В несыгранной музыке новых прелюдий –
Подумаешь, где-то рассохлись рояли,
Подумаешь, где-то полопались деки –
Всё это стократно уже повторялось
В прошедших веках и в любом человеке!
Вы знаете, Саша?
Вы знаете, Саша!
Вы знаете, Нора?
Вы знаете, Нора!..
Декабрь маскарадно под ёлочкой пляшет,
Ни с кем не вступая в переговоры;
Безропотно в прошлое перетекая,
Ромашки отцветшие не покалечив,
Он вежливо шепчет:
Жизнь штука такая,
Хорошая штука,
Жаль, я в ней не вечен!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Когда хандра в пространстве между рёбер,
А в прикупе не месяцы, а дрянь,
Желанье возникает бросить роббер
И от себя сбежать в Тьмутаракань.
Бежать, бежать от дружеских советов,
От нелюбимых и любимых
Ловя губами чудотворный ветер,
Напоенный бесстыдностью зарниц!
Там берега, пропитанные солью,
Там стонут арфы греческих девиц
И пламенеет солнце Черноморья
Над табунками скифских кобылиц.
Но это сон, навеяный хандрою!
Гречанки эти… боже, охрани,
Чтоб сны запараллелились с женою,
Особенно в критические дни!
Шучу, конечно… притуплённый юмор
Спокойно спит в коробке черепной
И не спешит нерасторопным грумом
За шлейфом герцогини озорной.
Какие шлейфы, грумы, герцогини,
Когда виски проколоты хандрой,
Как шпагою шекспировского сплина
В руке у Гамлета...
""""""
По задумке века степняком-касогом
Выплеснулось море на берег пологий
И, шипя змеёю, растеклось равниной,
Не вступая в схватку с Муромцем, с Добрыней.
Пусть я не Попович в омеднённом шлеме,
Пусть мне не стреножить воющее время,
Но посильно втисну сердца перебои
Волноломом в море, жертвуя собою!..
Это так, тревога за недосвершенье,
Бой не с настоящей, с выдуманной тенью,
Ну, какие, к чёрту, степняки-касоги,
Донести б до печки задницу и ноги!
Лечь и затаиться… и, омолодившись,
Снова встать Ильёю без значенья “бывший”,
Прорубаясь к правде через кривду боя,
Кровь роняя в море и гордясь собою!
“”””””””””””””””””””””
… А если по белому синим,
А если по снегу да небом,
И биться по дереву клином,
По спелому колосу цепом?
И сотня других аллегорий,
И сотня метафор, скользящих
Каноэ по нервному морю
Из жизни моей настоящей.
А мне то не в поиск далёкий,
А просто впиваться глазами
В неведомый ранее клёкот
В обычной смешной мелодраме…
В эпохе, рождённой гротеском,
Портреты людей гротесковы…
По белому синее с плеском
И снова заклинено слово…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Под январским, хмурым небом
Коконы страстей людских
Вшиты в бесконечный ребус
Из решений непростых,
Из метельных закорючек,
Из бесплотной простоты,
Из надежд «на всякий случай»
Для баюканья мечты…
На чужую жёсткость глядя,
Не атласную ничуть,
Я свернулся шелкопрядом,
Спрятал голову и грудь:
Не хочу и не желаю,
Мир суровый не по мне,
Он перенасыщен лаем
И мазутом по волне!