Стихотворения в переводах Константина Бальмонта, По Эдгар Аллан

Стихотворения в переводах Константина Бальмонта

По Эдгар Аллан

Это было давно, это было давно,В королевстве приморской земли:Там жила и цвела та, что звалась всегда,Называлася Аннабель-Ли,Я любил, был любим, мы любили вдвоем,Только этим мы жить и могли.И, любовью дыша, были оба детьмиВ королевстве приморской земли.Но любили мы больше, чем любят в любви,Я и нежная Аннабель-Ли,И, взирая на нас, серафимы небесТой любви нам простить не могли.Оттого и случилось когда-то давно,В королевстве приморской земли, —С неба ветер повеял холодный из туч,Он повеял на Аннабель-Ли;И родные толпой многознатной сошлисьИ ее от меня унесли,Чтоб навеки ее положить в саркофаг,В королевстве приморской земли.Половины такого блаженства узнатьСерафимы в раю не могли, —Оттого и случилось (как ведомо всемВ королевстве приморской земли), —Ветер ночью повеял холодный из тучИ убил мою Аннабель-Ли.Но, любя, мы любили сильней и полнейТех, что старости бремя несли, —Тех, что мудростью нас превзошли, —И ни ангелы неба, ни демоны тьмыРазлучить никогда не могли,Не могли разлучить мою душу с душойОбольстительной Аннабель-Ли.И

всегда луч луны навевает мне сныО пленительной Аннабель-Ли:И зажжется ль звезда, вижу очи всегдаОбольстительной Аннабель-Ли;И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,С незабвенной – с невестой – с любовью моей —Рядом с ней распростерт я вдали,В саркофаге приморской земли.

Долина тревоги

Когда-то здесь был ясный дол,Откуда весь народ ушел.Он удалился на войнуИ поручил свою странуВниманью звезд сторожевых,Чтоб ночью, с башен голубых,С своей лазурной высоты,Они глядели на цветы,Среди которых целый деньСверкала, медля, светотень.Теперь же кто бы ни пришел,Увидит, как тревожен дол.Нет без движенья ничего,За исключеньем одного:Лишь ветры дремлют пеленойНад зачарованной страной.Не ветром движутся стволы,Что полны зыбью, как валыВокруг Гебридских островов.И не движением ветровГонимы тучи здесь и там,По беспокойным Небесам.С утра до вечера, как дым,Несутся с шорохом глухим,Над тьмой фиалок роковых,Что смотрят сонмом глаз людских,Над снегом лилий, что, как сон,Хранят могилы без имен,Хранят, и взор свой не смежат,И вечно плачут и дрожат.С их ароматного цветкаБежит роса, бежит века,И слезы с тонких их стеблей —Как дождь сверкающих камней.

Духи смерти

И будет дух твой одинок.Под серым камнем сон глубок, —И никого – из всех, из нас,Кто б разгадал твой тайный час!Пусть дух молчание хранит:Ты одинок, но не забыт,Те Духи Смерти, что с тобойВитали в жизни, – и теперьВитают в смерти. Смутный стройТебя хранит; их власти верь!Ночь – хоть светла – нахмурит взор,Не побледнеет звезд соборНа тронах Неба, но мерцаньемВновь звать не будет к упованьям;Их алые круги тебеНапомнят о твоей судьбе,Как бред, как жар, как боль стыда,С тобой сроднятся навсегда.Вот – мысли, что ты не схоронишь;Виденья, что ты не прогонишьИз духа своего вовек,Что не спадут, как воды рек.Вздох Бога, дальний ветер – тих;Туманы на холмах седых,Как тень – как тень, – храня свой мрак,Являют символ или знак,Висят на ветках не случайно…О, тайны тайн! О, Смерти тайна!

Израфель

…И ангел Израфель, струны сердца которого – лютня, и у которого из всех созданий Бога – сладчайший голос.

Коран

На Небе есть ангел, прекрасный,И лютня в груди у него.Всех духов, певучестью ясной,Нежней Израфель сладкогласный,И, чарой охвачены властной,Созвездья напев свой согласныйСмиряют, чтоб слушать его.Колеблясь в истоме услады,Пылает любовью Луна;В подъятии высшем, онаВнимает из мглы и прохлады.И быстрые медлят Плеяды;Чтоб слышать тот гимн в Небесах,Семь Звезд улетающих радыСдержать быстролетный размах.И шепчут созвездья, внимая,И сонмы влюбленных в него,Что песня его огневаяОбязана лютне его.Поет он, на лютне играя,И струны живые на ней,И бьется та песня живаяСреди необычных огней.Но ангелы дышат в лазури,Где мысли глубоки у всех;Полна там воздушных утехЛюбовь, возращенная бурей;И взоры лучистые ГурийИсполнены той красотой,Что чувствуем мы за звездой.Итак, навсегда справедливоПрезренье твое, Израфель,К напевам, лишенным порыва!Для творчества страсть – колыбель.Все стройно в тебе и красиво,Живи, и прими свой венец,О, лучший, о, мудрый певец!Восторженность чувств исступленныхПылающим ритмам под стать.Под музыку звуков, сплетенныхИз дум Израфеля бессонных,Под звон этих струн полнозвонныхИ звездам отрадно молчать.Все Небо твое, все блаженство.Наш мир – мир восторгов и бед,Расцвет наш есть только расцвет.И тень твоего совершенстваДля нас ослепительный свет.Когда Израфелем я был бы,Когда Израфель был бы мной,Он песни такой не сложил быБезумной – печали земной.И звуки, смелее, чем эти,Значительней в звучном завете,Возникли бы, в пламенном свете,Над всею небесной страной.

К моей матери

(К мистрис Клемм, матери жены Эдгара По, Виргинии)

Когда в Раю, где дышит благодать,Нездешнею любовию томимы,Друг другу нежно шепчут серафимы,У них нет слов нежней, чем слово Мать.И потому-то пылко возлюбилаМоя душа тебя так звать всегда,Ты больше мне, чем мать, с тех пор, когдаВиргиния навеки опочила.Моя родная мать мне жизнь дала,Но рано, слишком рано умерла.И я тебя как мать люблю, – но Боже!Насколько ты мне более родна,Настолько, как была моя женаМоей душе – моей душе дороже!

Колокольчики и колокола

Слышишь, сани мчатся в ряд,Мчатся в ряд!Колокольчики звенят,Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят,Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.О, как звонко, звонко, звонко,Точно звучный смех ребенка,В неясном воздухе ночномГоворят они о том,Что за днями заблужденьяНаступает возрожденье,Что волшебно наслажденье – наслажденье нежным сном.Сани мчатся, мчатся в ряд,Колокольчики звенят,Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,И, внимая им, горят,И мечтая, и блистая, в небе духами парят;И изменчивым сияньем,Молчаливым обаяньем,Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.

Слышишь к свадьбе звон святой,Золотой!Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!Сквозь спокойный воздух ночиСловно смотрят чьи-то очи,И блестят,Из волны певучих звуков на луну они глядят.Из

призывных дивных келий,Полны сказочных веселий,Нарастая, упадая, брызги светлые летят.Вновь потухнут, вновь блестят,И роняют светлый взглядНа грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов,Возвращаемых согласьем золотых колоколов!

III

Слышишь, воющий набат,Точно стонет медный ад!Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.Точно молят им помочь,Крик кидают прямо в ночь,Прямо в уши темной ночиКаждый звук,То длиннее, то короче,Выкликает свой испуг, —И испуг их так велик,Так безумен каждый крик,Что разорванные звоны, неспособные звучать,Могут только биться, виться, и кричать, кричать, кричать!Только плакать о пощадеИ к пылающей громадеВопли скорби обращать!А меж тем огонь безумный,И глухой и многошумный,Все горит,То из окон, то по крышеМчится выше, выше, вышеИ как будто говорит:Я хочуВыше мчаться, разгораться, встречу лунному лучу,Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца взлечу!О, набат, набат, набат,Если б ты вернул назадЭтот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,Этот первый взгляд огня,О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем и звеня!А теперь нам нет спасенья,Всюду пламя и кипенье,Всюду страх и возмущенье!Твой призыв,Диких звуков несогласностьВозвещает нам опасность,То растет беда глухая, то спадает, как прилив!Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!

Похоронный слышен звон,Долгий звон!Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.Звук железный возвещает о печали похорон!И невольно мы дрожим,От забав своих спешимИ рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.Неизменно-монотонный,Этот возглас отдаленный,Похоронный тяжкий звон,Точно стон,Скорбный, гневныйИ плачевный,Вырастает в долгий гул,Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.В колокольных кельях ржавых,Он для правых и неправыхГрозно вторит об одном:Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.Факел траурный горит,С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит,Кто-то черный там стоит,И хохочет, и гремит,И гудит, гудит, гудит,К колокольне припадает,Гулкий колокол качает,Гулкий колокол рыдает,Стонет в воздухе немомИ протяжно возвещает о покое гробовом.

Молчание

Есть свойства – существа без воплощенья,С двойною жизнью: видимый их лик —В той сущности двоякой, чей родник —Свет в веществе, предмет и отраженье.Двойное есть Молчанье в наших днях,Душа и тело – берега и море.Одно живет в заброшенных местах,Вчера травой поросших; в ясном взоре,Глубоком, как прозрачная вода,Оно хранит печаль воспоминанья,Среди рыданий найденное званье;Его названье: «Больше Никогда».Не бойся воплощенного Молчанья,Ни для кого не скрыто в нем вреда.Но если ты с его столкнешься тенью(Эльф безымянный, что живет всегдаТам, где людского не было следа),Тогда молись, ты обречен мученью!

Осужденный город

Смотри! Там Смерть воздвигла трон,Где старый город погруженНа дымном Западе в свой сон,Где добрый и злой, герой и злодейДавно сошли в страну теней.Дворцы, палаты, башни – тамТак чужды нашим городам!Не взносят наши свой уборТак адски сумрачно в простор!Не дрогнет строй промшенных башен;Не тронет ветер с моря – пашен;И воды, в забытьи немом,Покоются печальным сном.Все те же – только небеса,Где звезд блистают диадемы;Взор дев равняем с ними все мы,Но там! там женские глазаСтоль горестны, что их сравненьеС звездой – сошло б за оскорбленье!Там ни единый луч с высотНад долгой ночью не блеснет.Лишь блеск угрюмых, скорбных водСтруится молчаливо к крышам,Змеится по зубцам и выше,По тронам, – брошенным беседкам, —Изваянным цветам и веткам, —По храмам, – башням, – по палатам, —По Вавилону – сродным скатам, —Там, где святилищ длинный ряд,Где, фризом сплетены, висятФиалки, – маски, – виноград.Открытых храмов и гробовЗияет строй у берегов,Но все сокровища дворцов,Глаза алмазные богов,И пышный мертвецов убор —Волны не взманят: нем простор.И дрожь, увы! не шелохнетСтеклянную поверхность вод.Кто скажет: есть моря счастливей,Где ветер буйствует в порыве!С тенями слиты, башни теВисят как будто в пустоте,А с башни, что уходит в твердь,Как Исполин, вглубь смотрит Смерть.Но что же! воздух задрожал;Зыбь на воде, – поднялся вал,Как будто, канув в глубину,Те башни двинули волну,И крыши башен на летуСоздали в небе пустоту.Теперь на водах – отблеск алый,Часы – бессильны и усталы;Когда ж, под грозный гул, во тьму,Во глубь, во глубь весь город канет,С беcсчетных тронов Ад восстанетС приветствием ему,И Смерть в страну у знойных водСвой грозный трон перенесет.

Озеро

К***

Меня, на утре жизни, влекВ просторном мире уголок,Что я любил, любил до дна!Была прекрасна тишинаУгрюмых вод и черных скал,Что бор торжественный обстал.Когда же Ночь, царица снов,На все бросала свой покровИ ветр таинственный в тениРоптал мелодию: усни! —Я пробуждался вдруг мечтойДля ужаса страны пустой.Но этот ужас не был страх,Был трепетный восторг в мечтах:Не выразить его полнейЗа пышный блеск Голконды всей,За дар Любви – хотя б твоей!Но Смерть скрывалась там, в волнахТлетворных, был в них саркофаг —Для всех, кто стал искать бы тамПокоя одиноким снам,Кто скорбной грезой – мрачный крайПреобразил бы в светлый рай.

Сонет к Науке

Наука! ты – дитя Седых Времен!Меняя все вниманьем глаз прозрачных,Зачем тревожишь ты поэта сон,О коршун! крылья чьи – взмах истин мрачных!Тебя любить? и мудрой счесть тебя?Зачем же ты мертвишь его усилья,Когда, алмазы неба возлюбя,Он мчится ввысь, раскинув смело крылья!Дианы коней кто остановил?Кто из леса изгнал Гамадриаду,Услав искать приюта меж светил?Кто выхватил из лона вод Наяду?Из веток Эльфа? Кто бред летних грез,Меж тамарисов, от меня унес?

1 2

Комментарии: