Стихотворения Юрия Живаго (с илл.)

Пастернак Борис Леонидович

Мгновенье длился этот миг,Но он и вечность бы затмил.

Или:

И вот, бессмертные на время,Мы к лику сосен причтеныИ от болей, и эпидемий,И смерти освобождены.

Именно поэтому он имел право спрашивать детвору:

Какое, милые, у насТысячелетье на дворе?(«Про эти стихи»)

Ощущая себя в тысячелетиях, Пастернак не уходит от быта, от настоящего и от

его прозы. Он даже самовар называет «медным самураем» и «кипящим солнцем» («Спекторский»). В его доме каждый венский стул готов к пришествию сверхчеловека. Описывая свидание, Пастернак заставляет бурно реагировать и все окружающее:

Меж блюд и мисок молнии вертелись,А следом гром откормленный скакал.(«Спекторский»)

Поэтому Пастернак больше любит описывать беспорядок, чем порядок. Вот мастерские строки о дворе в ремонте:

Тут горбились задворки института,Катились градом балки, камни, пот,И, всюду сея мусор, точно смуту,Ходило море земляных работ.(«Спекторский»)

Характерно здесь разложение обычного выражения «пот градом»: совмещаются в один ряд балки, камни и капли пота.

Экспрессивность в поэзии может быть двух родов: экспрессивность восприятия действительности и экспрессивность выражения. В лирике Пастернака – экспрессивность восприятия действительности. Действительность сама оказывается настолько экспрессивной, что как бы воздействует на поэта и его творчество, создает его особое отношение к действительности. В этом поэзии Пастернака помогает сама переходность эпохи, в которой он жил, – та переходность, которая неизбежно связана с катаклизмами в области быта, уклада, нарушениями порядка жизни. И мелочи быта, и гигантские космические явления в равной мере протестуют против обычности и привычности.

Активность, изменчивость и динамичность вторгающейся в поэзию действительности – действительности действующей, – подчеркивается поэтом постоянно.

Природа ж – ненадежный элемент,Ее вовек оседло не поселишь.Она всем телом алчет переменИ вся цветет из дружной жажды зрелищ.(«Спекторский»)

В этом отрывке, где со всей очевидностью выступает характерная для поэзии Пастернака активность природы, она приобретает антропоморфные черты. Очеловечение «бездушных» явлений – типичная черта творчества Пастернака. Представления действующих лиц растут и превращаются в гигантских чудовищ. В «Спекторском», когда сестра его, Наташа, входит, уезжая, в вагон,

Действительность, как выспавшийся зверь,Потягиваясь, поднялась спросонок.

И в дальнейшем, превратившись в Москву,

Голодный город вышел из берлоги,Мотнул хвостом, зевнул и раскатилТележный гул семи холмов отлогих.

Даль может говорить, кусты спрашивать; подобно тому, как в движущемся поезде кажется, что не поезд мчится вперед, а уносится назад окружающее пространство, так

Уносятся шпалы, рыдая,Листвой оглушенною свист замутив,Скользит, задевая парами за ивы,Захлебывающийся локомотив.(«Город»)

Оживают самые простые, каждодневные явления природы:

Сырое утро ежилось и дрыхло,Бросался ветер комьями в окно.(«Спекторский»)

Приобретают

самостоятельность – тоска, гнев, грусть:

Три дня тоска, как призрак криволицый,Уставясь вдаль, блуждала средь тюков.(«Спекторский»)

Или:

Где-то с шумом падает вода.Как в платок боготворимой, где-тоДышат ночью тучи, провода,Дышат зданья, дышит гром и лето.Где-то с шумом падает вода.Где-то, где-то, раздувая ноздри,Скачут случай, тайна и беда,За собой погоню заподозрив.(«Город»)

Последние две строки кажутся прямой реминисценцией из титанического мира «Слова о полку Игореве».

Это природа, явления живой и «мертвой» природы, берутся в объектив, а иногда не человек глядит на нее, а сама природа смотрит на человека:

Холодным утром солнце в дымкеСтоит столбом огня в дыму.Я тоже, как на скверном снимке,Совсем неотличим ему.Пока оно из мглы не выйдет,Блеснув за прудом на лугу,Меня деревья плохо видятНа отдаленном берегу.(«Заморозки»)

Яркое дробящееся отражение вечернего солнца в стеклах окна превращается в целую картину поступков зари:

И вот заря теряет стыд дочерний.Разбив окно ударом каблука,Она перелетает в руки черниИ на ее руках за облака.(«Спекторский»)

Природа и человек меняются местами. Он пишет стихи для росы, дождя.

Когда ж трава, отряхиваясь, вскочит,Кто мой испуг изобразит росеВ тот час, как загорланит первый кочет,За ним другой, еще за этим – все?(«Петухи»)

Изобразить, следовательно, надо для росы – роса наблюдает, смотрит, нуждается в стихах. И то же ландыши:

Вас кто-то наблюдает снизу:Сырой овраг сухим дождемРосистых ландышей унизан.(«Ландыши»)

Это непривычно, а потому и непонятно сразу. Творческое начало исходит от жизни: поэзия – лишь эхо жизни. Все в окружающем мире живо. Стихов ждет вся окружающая природа:

Одна оглядчивость пространстваХотела от меня поэм;Одна она ко мне пристрастна,Я только ей не надоем.(«Двадцать строф с предисловием»)

Природные явления наделены чувствами:

Разгневанно цветут каштаны.(«Бальзак»)

Весь вещный, предметный мир – живой:

И знаться не хочет ни с кемЖелезнодорожная насыпь.(«Пространство»)

И этот вещный мир обладает характером, движется.

В поэзии Пастернака берут инициативу сами объекты описания. Именно они сами входят в поэзию, а не поэт их привлекает. Действительность становится поэзией, литературой, оформляется в литературные жанры, в литературную форму.