Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера
Шрифт:
О нежелательности «умной» интерпретации «безумной или заумной поэзии „дыр бул“» в 1916 г. писал К. Малевич: «Поэт <Крученых. — С.К.> оправдывался ссылками на хлыста Шишкова, на нервную систему, религиозный экстаз и этим хотел доказать правоту существования „дыр бул“. Но эти ссылки уводили поэта в тупик, сбивая его к тому же мозгу, к той же точке, что и раньше» (Малевич К. Письма к М. В. Матюшину // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1974 год. Л., 1976. С. 190).
Из негативных оценок стихотворения характерно мнение В. Брюсова, считавшего, что «эти сочетания букв, кроме того, что
В полемической статье «Перчатка кубофутуристам» участник футуристической группы «Мезонин поэзии» М. Россиянский (Лев Зак) писал: «Кубофутуристов, сочиняющих „стихотворения“ на „собственном языке, слова которого не имеют определенного значения“, <…> можно уподобить тому музыканту, который, вскричав: „истинная музыка есть сочетание звуков: да здравствует самовитый звук!“ для подтверждения своей теории стал бы играть на немой клавиатуре. Кубофутуристы творят не сочетания слов, но сочетания звуков, потому что их неологизмы не слова, а только один элемент слова. Кубофутуристы, выступающие в защиту „слова как такового“ в действительности, прогоняют его из поэзии, превращая тем самым поэзию в ничто» (Вернисаж: Вып. 1. М., 1913. С. 23–24).
В. Хлебников писал Крученых в августе 1913 г.: «Дыр бул щыл точно успокаивает страсти самые расходившиеся» (Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940. С. 367).
«Красота поработила весь мир, — писал К. Чуковский, — и Крученых первый поэт, спасший нас от ее вековечного гнета. Оттого-то корявость, шершавость, слюнявость, кривоножие, косноязычие, смрад так для него прятягательны <…>. Ему и смехунчики <имеется в виду стихотворение Хлебникова „Заклятие смехом“. — С.К.> гадки, ведь и в них еще осталась красота. Смехунчикиесть бунт лишь против разума, а дыр бул щыл зю що э спруместь бунт и против разума, и против красоты! Здесь высшее освобождение искусства» (Чуковский К. Лица и маски. СПб., 1914. С. 128).
Мнение о стихотворении П. Флоренского: «Крученых уверяет, что в его, ныне прославленном,
дыр бул щыл и т. д.„больше национального, русского, чем во всей поэзии Пушкина“. Может быть, но именно, только „может быть“, но может быть — и наоборот. Мне лично это „дыр бул щыл“ нравится: что-то лесное, коричневое, корявое, всклокоченное, выскочило и скрипучим голосом „р л эз“ выводит, как немазаная дверь. Что-то вроде фигур Коненкова. Но скажете вы: „А нам не нравится“, — и я отказываюсь от защиты. По-моему, это подлинное. Вы говорите: „Выходка“, — и я опять молчу, вынужден молчать» (Флоренский П. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2. С. 183–184).
Спустя десятилетие после создания стихотворения критик А. Горнфельд писал: «…Когда Крученых обратился к прошлому, застывшему миру с своим пламенным и могучим „будетлянским“ призывом: „Дыр бул щур“, — то и он, конечно, не предполагал обогатить словарь; он был вне этого мелкого желания, он провозглашал новое
Примерно тогда же свое мнение о стихотворении выразил В. Львов-Рогачевский, утверждавший, что «бездарный кривляка Крученых дальше своего дыр-бул-шыл не пошел, весьма ловко, прикрывая свою бесталантность гениальным набором звуков» (Львов-Рогачевский. Имажинизм и его образоносцы: Есенин. Кусиков. Мариенгоф. Шершеневич. М., 1921. С. 24).
В 1924 г. И. Терентьев, называя стихотворение «азбукой футуризма», утверждал: «„Дыр бул щил“ — загадка, задача, непонятная 10 лет тому назад, а теперь уже не трудно именно по звуку — догадаться, что это есть дыра в будущее!» (Терентьев. Кто Леф, кто Праф // Красный студент. 1924. № 1. С. 11–12).
В. Ходасевич в статье «О формализме и формалистах» (1927) писал: «Знаменитое дыр бул щылбыло исчерпывающим воплощением этого течения <футуризма. — С.К.>, его началом и концом, первым криком и лебединой песней. Дальше идти было некуда, да и ненужно, ибо все прочее в том же роде было бы простым „перепевом“» (Ходасевич В. Собрание сочинений: В 4 тт. М., 1996. Т. С. 153). Аналогичную мысль Ходасевич высказывал в статье «Декольтированная лошадь» (1927): «После того как было написано классическое „дыр бул щыл“ — писать уже было, в сущности, не к чему и нечего: все дальнейшее было бы лишь перепевом, повторением, вариантом. Надо было или заменить поэзию музыкой, или замолчать. Так и сделали» (Там же. С. 160–161).
Вяч. Нечаев в своих воспоминаниях о встречах с Крученых в 1960-х гг. приводит его устную характеристику стихотворения: «Оно написано для того, чтобы подчеркнуть фонетическую сторону русского языка. Это характерно только для русского. Французы пробовали перевести на свой язык, да ничего не получилось. В русском языке это от русско-татарской стороны. Не надо в нем искать описания вещей и предметов звуками. Здесь более подчеркнута фонетика звучания слов. Вот у Некрасова:
То заорет: „го-го-го! — ту! ту!! ту!!!“ Вот и нашли — залились на следу.(Крученых привел еще один пример из поэзии Некрасова, но, к сожалению, я не помню, какой).
Это есть в поэзии негров и в народной поэзии. Часто в детских считалах.
— Да, и у Гильена: „Майомбэ-бомбэ-майомбэ! сенсе-майя, змея…“ — добавил я. — Или у детей: „Эники-беники…“
— Пусть попробуют перевести или объяснить, — закончил Алексей Елисеевич» (Минувшее: Исторический альманах. 12. СПб., 1993. С. 383–384).
ВЗОРВАЛЬ *
Крученых А. Взорваль. СПб.: [Еуы, 1913] (стихотворение «Я в ЗЕМЛЮ ВРОС…» печатаются по: Крученых А. Взорваль: 2-е изд. дополн. СПб.: [Еуы, 1913]).
«Забыл повеситься…» *
С текстом этого стихотворения связано заглавие статьи В. Маяковского «Теперь к Америкам» (1914).
«Я в землю врос…» *
Впервые опубликовано в первом издании сборника «Взорваль» (без трех заключительных строк).