Все выплакать с единственной мольбою —люби меня и, слез не отирая,оплачь во тьме, заполненной до краяножами, соловьями и тобою.И пусть на сад мой, отданный разбою,не глянет ни одна душа чужая.Мне только бы дождаться урожая,взращенного терпением и болью.Любовь моя, люби! – да не развяжешьвовек ты жгучий узел этой жаждыпод ветхим солнцем в небе опустелом!А все, в чем ты любви моей откажешь,присвоит смерть,
которая однаждысочтется с содрогающимся телом.
Поэт расспрашивает свою любовь о «Зачарованном городе»
В том городе, что вытесали водыу хвойных гор, тебе не до разлуки?Повсюду сны, ступени, акведукии траур стен в ожогах непогоды?Все не смывает лунные разводыхрустальный щебет хукарской излуки?И лишь терновник ловит твои руки,ревниво пряча свергнутые своды?Не вспоминалась тень моя дорогамв затихший мир, который, как изгоя,томит змею, крадущуюся логом?И не расцвел ли в воздухе нагорьятебе из сердца посланный залогомбессмертник моей радости и горя?
Сонет о письме
Любовь до боли, смерть моя живая, —жду весточки – и дни подобны годам.Забыв себя, стою под небосводом,забыть тебя пугаясь и желая.Ветра и камни вечны. Мостоваябесчувственна к восходам и заходам.И не пьянит луна морозным медомглубин души, где темень гробовая.Но за тебя шел бой когтей и лилий,звериных смут и неги голубиной,я выстрадал тебя, и вскрыты жилы.Так хоть бы письма бред мой утолили,или верни меня в мои глубинык потемкам, беспросветным до могилы!
Гонгорианский сонет, в котором поэт шлет своей любви голубя
Туринский голубь с нежными зрачкамик тебе летит посланцем белоперым,как дым костра, сгорая на которомя заклинаю медленное пламя.Пуховый снег над жаркими крылами,вскипая, словно пена по озерам,жемчужно стынет инистым узоромв саду, где наши губы отпылали.Погладь рукою перышко любое —и снежная мелодия крылатовесь мир запорошит перед тобою.Так сердце от заката до закатабоится, окольцовано любовью,не вымолить тебя, моя утрата.
Поэт говорит со своей любовью
Я прянул к телефону, словно к манненебесной среди мертвенного зноя.Пески дышали южною весною,цвел папоротник в северном тумане.Откуда-то из темной глухоманизапела даль рассветною сосною,и, как венок надежды, надо мноюплыл голос твой, вибрируя в мембране.Далекий голос, нежный и неверный,затерянный, затихший дрожью в теле.Такой далекий, словно из-за гроба.Затерянный, как раненая серна.Затихший, как рыдание в метели.И каждой жилке внятный до озноба!
Сонет о розовой гирлянде
Гирлянду роз! Быстрей! Я умираю.Сплетай
и пой! Сплетай и плачь над нею!Январь мой ночь от ночи холоднее,и нет потемкам ни конца ни краю.Где звездами цветет земля сыраямежду твоей любовью и моею,там первоцветы плачутся кипреюи круглый год горят не отгорая.Топчи мой луг, плыви моей излукойи свежей раны впитывай цветенье.В медовых бедрах кровь мою баюкай.Но торопись! В неистовом сплетеньеда изойдем надеждою и мукой!И времени достанутся лишь тени.
Бессонная ночь
Мы вплыли в ночь – и снова ни уступки,ответный смех отчаянье встречало.Твое презренье было величаво,моя обида – немощней голубки.Мы выплыли, вдвоем в одной скорлупке.Прощался с далью плач твой у причала.И боль моя тебя не облегчала,комочек сердца, жалостный и хрупкий.Рассвет соединил нас, и с разгонунас обдало студеной кровью талой,разлитой по ночному небосклону.И солнце ослепительное встало,и снова жизнь коралловую кронунад мертвым моим сердцем распластала.
Тернистая любовь
Вся мощь огня, бесчувственного к стонам,весь белый свет, одетый серой тенью,тоска по небу, миру и мгновеньюи новый вал ударом многотонным.Кровавый плач срывающимся тоном,рука на струнах белого каленьяи одержимость, но без ослепленья,и сердце в дар – на гнезда скорпионам.Таков венец любви в жилище смуты,где снишься наяву бессонной раньюи сочтены последние минуты,и, несмотря на все мои старанья,ты вновь меня ведешь в поля цикутыкрутой дорогой горького познанья.
Сонет о нежной горечи
Мне страшно не вернуться к чудоцветам,твоим глазам живого изваянья.Мне страшно вспоминать перед рассветом,как на щеке цвело твое дыханье.Мне горько, что безлиственным скелетом,засохший ствол, истлею в ожиданье,неутоленным и неотогретымпохоронив червивое страданье.И если ты мой клад, заклятый роком,мой тяжкий крест, которого не сдвину,и если я лишь пес, бегущий рядом, —не отбирай добытого по крохами дай мне замести твою стремнинусвоим самозабвенным листопадом.
Любовь уснула на груди поэта
Ты знать не можешь, как тебя люблю я, —ты спишь во мне спокойно и устало.Среди змеиных отзвуков металлатебя я прячу, плача и целуя.Тела и звезды грудь мою живуютомили предрешенностью финала,и злоба твои крылья запятнала,оставив грязь, как метку ножевую.А по садам орда людей и ружей,суля разлуку, скачет к изголовью,зеленогривы огненные кони.Не просыпайся, жизнь моя, и слушай,какие скрипки плещут моей кровью!Далек рассвет – и нет конца погоне!