Стихотворения. Рассказы. Гора
Шрифт:
– Ложись, мой дорогой, мой ненаглядный, поспи немного.
– Не заставляй меня спать. Если я усну, могу больше не проснуться. А мне надо бодрствовать. Ты слышишь шаги? Вот они ближе, ближе. Сейчас откроется дверь.
5
– Посмотри, Джотин, кто пришел. Ты только посмотри.
– Кто пришел? Сон?
– Не сон. Здесь Мони и ее отец.
– Кто ты?
– Разве ты не узнаешь? Это твоя Мони.
– Мони? Ей все же удалось открыть дверь?
– Удалось, мой дорогой, удалось.
– Тетя, не накрывай мне ноги шалью, не накрывай! Эта шаль – обман, ложь.
– Это не шаль, Джотин. Это жена склонилась к твоим
Незнакомка
1
Сейчас мне двадцать семь лет. Моя жизнь интересна не продолжительностью и даже не добродетелью, а одним событием, воспоминание о котором я бережно храню в памяти. Оно сыграло для меня такую же роль, какую играет пчела в жизни цветов.
История моя коротка, и я тоже буду краток. Те из читателей, кто осознал, что малое не значит маловажное, несомненно поймут меня.
Я только что сдал выпускные экзамены в колледже. Еще в детстве мой учитель имел все основания шутить надо мной, сравнивая меня то с цветком шимул [150] , то с красивым, но несъедобным плодом макал, называть «прекрасным пустоцветом». Я очень обижался тогда, но с годами пришел к мысли, что, если б мне довелось начать жизнь сначала, я все же предпочел бы красивую внешность, даже при условии, что это будет вызывать насмешки учителя.
150
Шимул – высокое дерево с алыми цветами. Обычно растет возле водоемов.
Какое-то время отец мой был беден. Потом, занимаясь адвокатурой, он разбогател, однако пожить в свое удовольствие ему так и не довелось. Лишь на смертном одре он впервые вздохнул с облегчением.
Когда отец умер, я был совсем маленьким. Мать одна воспитывала меня.
Она выросла в бедной семье, поэтому никак не могла привыкнуть к нашему богатству, да и мне не давала забыть о нем.
Меня очень баловали в детстве, и, кажется, именно поэтому я так и не стал взрослым. Даже сейчас я напоминаю младшего брата Ганеши, сидящего на коленях Аннапурны [151] .
151
Аннапурна (букв.- «обильная пища») – одно из имен богини Дурги, супруги Шивы.
Надо сказать, что воспитывал меня дядя, хотя я был младше его всего лет на шесть. Как песок реки Пхалгу пропитан ее водой, так и дядя всецело был поглощен заботами о нашей семье. Все решал он один. И жил я очень беспечно.
Отцы, у которых дочери на выданье, должны согласиться, что женихом я был завидным. Я даже не курил. Говоря откровенно, быть паинькой не составляет особого труда, вот я и был им. Я обладал завидной способностью во всем следовать советам матери, впрочем, не следовать им я был просто не в силах. Я был готов в любой момент подчиниться власти женской половины дома, а для девушки, выбирающей себе жениха, это немаловажное обстоятельство.
Многие знатные семьи выражали желание породниться с нами. Но дядя (на земле он был главным доверенным лицом бога, вершивщего мою судьбу) имел на этот счет свое особое мнение. Богатые невесты его не прельщали. Пусть, решил он, девушка войдет в наш дом с покорно опущенной головой.
В это время в Калькутту приехал в отпуск мой друг Хориш, который работал в Канпуре. И я сразу потерял покой, потому что он сказал:
– Есть одна замечательная девушка.
Дело в том, что незадолго до его приезда я получил степень магистра искусств и мне предстояли бессрочные каникулы: сдавать экзамены больше не нужно, а искать работу, служить – незачем. Я не привык думать о себе, да и не хотел. Дома обо мне заботилась мать, а вне дома – дядя.
И в этой пустыне безделья возник мираж, заслонивший собою весь мир. Он возник в образе прекрасной девушки, созданной моим воображением. В небе мне чудились ее глаза, в дуновении ветерка – ее дыхание, а в шелесте листьев я ловил ее нежный шепот.
И вот, как я уже сказал, именно в это время приехал Хориш и сообщил: «Есть одна замечательная девушка…» Я задрожал, будто молодые листочки на весеннем ветру.
Хориш был человеком веселым и обладал способностью интересно рассказывать, к тому же сердце мое жаждало любви.
– Поговори с дядей,- попросил я друга.
Никто не умел развлекать так общество, как Хориш. Везде он пользовался успехом. Дядя, недолго побеседовав с ним, уже не хотел его отпускать. Разговор происходил в гостиной. Дядю интересовала не столько сама невеста, сколько дела ее отца. Оказалось, все обстоит так, как ему и хотелось. Некогда полная чаша богатства их семьи сейчас опустела, но на дне кое-что осталось. Не имея средств жить так, как того требовала честь рода, они покинули родные места и уехали на запад страны. Девушка – единственная дочь, и отец, конечно, без колебаний отдаст ей в приданое все, что осталось от былого богатства.
Дядю это вполне устраивало. Только одно его смущало – девушке уже исполнилось пятнадцать лет.
– Не пользуется ли их род дурной славой? – беспокоился он.
– Совсем нет,- заверил его Хориш.- Просто отец не может найти достойного жениха. Женихи сейчас очень поднялись в цене, к тому же семья их разорена. Отец ждал, ждал, а тем временем девочка выросла.
Как бы то ни было, речи Хориша возымели свое действие, и дядя смягчился.
Переговоры о свадьбе прошли без осложнений. Весь мир, простирающийся за пределами Калькутты, казался дяде частью Андаманских островов. Только однажды он по какому-то особому случаю ездил в Канагар. Будь мой дядя Ману [152] , он не преминул бы издать закон, строжайше запрещающий переходить даже Ховрский мост.
152
Ману – имя четырнадцати мифических прародителей человеческого рода. Первый из них – Сваямбхува – якобы составитель знаменитого Свода законов.
Мне очень хотелось самому взглянуть на девушку, но о поездке я и заикнуться не посмел. Для благословения невесты решили послать моего двоюродного брата Бину. На его вкус и здравый смысл я мог вполне положиться.
– Недурна,- заявил он по возвращении.- Чистое золото!
Обычно Бину был сдержан в своих оценках. Там, где мы восклицали «превосходно», он говорил «сносно». И я понял, что мой брак не посеет вражды между богами Праджапати и Камадевой.
2