Стихотворения. Рассказы. Гора
Шрифт:
И еще в тот вечер Шучорита почувствовала, что Горе приятно разговаривать с ней. Возможно, что его просто радовал удачный случай высказать свои мысли, а сама девушка к этому не имела ни малейшего отношения. Вполне вероятно, что люди не представляли для него никакой ценности, что, поглощенный своими идеями и устремлениями, он предпочитал держаться в стороне от них, и возможно, они были нужны ему только для проверки собственных мыслей.
Эти дни Шучорита особенно часто и много молилась и больше, чем когда-либо, ощущала потребность в поддержке Пореша-бабу. Однажды, когда он сидел в своей комнате и читал, она тихо вошла и села рядом с ним.
Пореш-бабу положил книгу на стол и
– Ты что, Радха, дорогая?
– Ничего, отец,- ответила девушка и начала перекладывать книги на столе, хотя они и так лежали в порядке. Немного погодя она спросила: – Отец, почему ты больше не занимаешься со мной?
Пореш-бабу ласково улыбнулся:
– Моя ученица выросла. Теперь ты сама можешь во всем разобраться.
– Нет, отец, я и теперь ничего, ничего не понимаю… Я хочу заниматься с тобой, как прежде.
– Хорошо,- согласился Пореш-бабу.- Давай начнем хоть завтра.
Шучорита опять помолчала, затем спросила:
– Отец, помнишь, что говорил тогда о кастовом делении Биной-бабу? Почему ты никогда ничего не рассказывал мне об этом?
– Родная, ты ведь знаешь, я всегда старался, чтобы вы научились думать самостоятельно, а не повторяли бы мои или еще чьи-нибудь мысли. Я считаю, что предлагать объяснения, прежде чем возникнет сам вопрос, все равно что кормить человека, не успевшего проголодаться,- все покажется ему несъедобным и невкусным. Но если ты захочешь спросить меня о чем-нибудь, задавай вопрос, и, как сумею, я всегда тебе на него отвечу.
– Ну так вот, скажи мне, почему мы осуждаем касты? – Подумай сама: если кошка сидит рядом с тобой и ест,
в этом не видят ничего дурного. Но если в это же время в комнату входит человек из другой касты, то считается, что пищу нужно выбрасывать. Как же можем мы мириться с кастовым делением, которое привело к такому презрению и оскорблению человека человеком? Как можем мы считать эти касты божественным установлением? Те, кто могут относиться с презрением к себе подобным, никогда не достигнут величия, потому что Им неизбежно придется испытать на себе презрение других людей.
– Но ведь разложение, поразившее современное общество, породило множество всяких пороков,- возразила Шучорита, повторяя слова Горы.- Их отпечаток лежит на всем, что нас окружает. Так неужели же эти пороки могут заслонить от нас истину?
– Если бы я знал, в чем заключается эта истина, я мог бы ответить на твой вопрос,- со своим обычным спокойствием сказал Пореш.- Но я вижу лишь, что в моей стране создалось нетерпимое положение, когда один человек лютой ненавистью ненавидит другого, и что это разобщает и разделяет наш народ. Можно ли при таких условиях успокаивать себя рассуждениями о какой-то воображаемой истине?
И снова, как эхо, повторяя слова Горы, Шучорита возразила Порешу-бабу:
– Но разве абсолютное беспристрастие к людям не является высшим достижением нашего мироощущения?
– Беспристрастное отношение – это свойство ума, а никак не сердца. В беспристрастии нет места ни для любви, ни для ненависти, оно стоит выше склонности и предубеждения. Но ведь такое состояние лишает человеческое сердце всех его потребностей – оно чуждо ему. И в результате, несмотря на все эти прекрасные философские идеи, низшим кастам у нас не разрешен вход даже в храмы. А если равенство не соблюдается даже в местах поклонения богу, то не все ли равно, признана ли идея равенства нашей философией или нет?
Шучорита задумалась над словами отца, стараясь понять его. Наконец она сказала:
– Но, отец, почему ты не попытался объяснить все ото Биною-бабу и его другу?
Пореш-бабу улыбнулся:
– Они не сознают этого вовсе не потому, что недостаточно
Хотя Шучорита слушала Гору с большим вниманием, согласиться с ним она не могла, и резкое расхождение в их взглядах очень огорчало ее и лишало внутреннего покоя. Сегодняшний разговор с Порешем-бабу разрешил сомнения, одолевавшие ее последние дни. Она не допускала и мысли, чтобы Гора, Биной – да и вообще кто бы то ни было – разбирались в чем-то лучше, чем Пореш-бабу. Больше того, она невольно начинала сердиться на тех, кто не соглашался с ним. Но теперь она уже не могла с прежним высокомерием отмахиваться и от того, что утверждал Гора, и это заставляло ее страдать. Потому-то она и испытывала последнее время постоянное желание укрыться под крылышком Пореша-бабу, как делала это в детстве. Она встала со стула, дошла до двери, но затем снова вернулась к Порешу-бабу и, положив руку на спинку его кресла, попросила:
– Отец, возьми меня с собой на вечернюю молитву.
– Конечно, дорогая моя,- сказал Пореш-бабу. Шучорита поднялась к себе в комнату, закрыла дверь и
села в кресло. Она призвала на помощь всю свою силу воли, стараясь прогнать из памяти то, что говорил ей Гора. Но вдруг перед ее мысленным взором встало его лицо, дышавшее такой непоколебимой верой в свою правоту, что она невольно подумала: «Ведь речи Горы – не просто слова. В них он сам. Они обрели форму, движение, обрели жизнь… В них живет его пламенная вера в свою родину и мучительная любовь к ней. Нельзя доказать ему неправоту его взглядов и успокоиться. За этими взглядами стоит человек, и притом человек незаурядный». Разве могла она оттолкнуть, прогнать его? Тяжелая внутренняя борьба шла в душе Шучориты, и, не в силах справиться с собой, она вдруг горько расплакалась. Гора был причиной того, что ей так трудно, так тяжело сейчас, но его это ничуть не трогало – не задумываясь он мог уехать куда-то и покинуть ее. Эта мысль причиняла Шучорите острую боль, признаться в которой ей было бы нестерпимо стыдно.
Глава двадцать четвертая
Было решено, что Биной прочтет на празднике поэму Драйдена [191] «Могущество музыки», а девушки в соответствующих костюмах будут показывать в это время живые картины. Затем с декламацией и пением выступят и сами девушки.
Бародашундори неоднократно заверяла Биноя, что «они» позаботятся о том, чтобы хорошо подготовить его к выступлению. Сама она, правда, с трудом объяснялась по-английски, но рассчитывала на помощь некоторых своих друзей, прекрасно владевших языком. Однако уже на первой репетиции Биной поразил всех знатоков своим произношением и умением выразительно декламировать и лишил тем самым Бароду удовольствия ставить себе в заслугу обучение «этого новичка». Теперь даже те, кто едва замечал Биноя прежде, почувствовали к нему уважение. Сам Харан-бабу предложил ему сотрудничать в своей газете, а Шудхир стал уговаривать Биноя давать уроки английского языка в студенческом кружке, членом которого состоял он сам.
191
Драйден Джон (1631-1700) – английский поэт и драматург.