Стихотворения. Рассказы. Малостранские повести
Шрифт:
– Бедная барышня-собачница, а ведь она получала пенсию всего восемьдесять гульденов в год! Мой сын писал для нее квартальные расписки,- удивилась старая Баворова.
Было ясно, что «собачницей» покойную называли не в насмешку, а просто по привычке.
– Пособие на погребение составит пятьдесят гульденов; кроме того, она получит хорошую могилку и освященную позолоченную дощечку с надписью,- заметила трактирщица.
– А что там еще за бумаги? – полюбопытствовал вернувшийся Вацлав.
– Ничего ценного. Личные письма многолетней давности,- ответил холостяк, рассматривая бумаги.
– Дайте мне их почитать! Воспоминания старой девы –
– Только смотрите не потеряйте ни одного листка, принесите потом все назад.
– А кто позаботится о погребении и всех формальностях? – спросил домохозяин.- Возьмитесь за это вы, пан доктор. Denn diese Leute kennen’s nicht [17]
– Кабы мой сын не служил с тобой вместе, показала бы я тебе за это «кенэнс-нихт»,- проворчала про себя Баворова.
– Придется взяться мне,- добродушно сказал холостяк.- Я схожу в церковь, к нотариусу и в приходское управление, но раньше вы, пан Бавор, сходите-ка за врачом. Когда он напишет справку, принесите ее мне на службу.
17
Ведь эти люди не разбираются в таких делах! (нем.)
Вацлав охотно принял поручение и не медля отправился за врачом.
– А мы с трактирщицей обмоем и уберем покойницу. Окажем ей последнюю услугу,- сказала Баворова.
– Вы очень добры,- подхватил холостяк.- Однако же мне пора.
– Мне тоже,- сказал домохозяин.
И мужчины ушли.
– Что поделываете, соседка?
– Да вот рассуждаю о житье-бытье.
– А что за сон вам приснился? – продолжала трактирщица.- Вы хотели рассказать.
– Ах да, прекрасный сон. Мне приснилось, что ко мне пришел мой покойный отец, дай ему, господи, царствие небесное, он скончался двадцать с лишним лет тому назад. Мать умерла раньше него, и он совсем потерял покой, все ходил на кладбище, пока сам не помер. Легкая была смерть. Они любили друг друга, как дети. Помню, как они убивались из-за того, что во время войны с французами им нечем было кормить пас, ребятишек…
– А как звали папашу?
– Яном, поэтому в соннике номер шестнадцать… И вот вижу я во сне, что стоит отец передо мной у нас в лавке. Только я хотела сказать: «Откуда вы взялись, папенька?» – а он подает мне целую груду пирожков – их было двадцать три, счастливое число! – и говорит: «Берут меня в солдаты, надо идти». Увидеть рекрута во сне – это к веселью… номер восьмой. Повернулся он и ушел…
– Повернулся? Номер шестьдесят один!
– Смотрите-ка, я и не подумала об этом. Так, значит, шестьдесят один, двадцать три и восемь.
– Поставим на эти номера целых пятьдесят крейцеров, раз это такой: ясный сон, а?
– Почему бы и не поставить?
– Выиграем много денег, и… ведь ваш Вацлав и моя Маринки правятся друг другу.
III. В СЕМЬЕ ДОМОВЛАДЕЛЬЦА
Пора, однако, более определенно обрисовать и место действия, и моих героев. Герои, правда, сами в ходе событий будут выдвигаться на передний план. О месте же действия
В фасадном корпусе налево видна с улицы мелочная лавка, направо трактир. Чтобы попасть во второй этаж, надо подняться по лестнице, ведущей во двор, оттуда пройти направо по короткой галерейке к винтовой лестнице, подняться по ней на следующую галерейку и оттуда – в короткий коридор второго этажа. Весь этаж занимает одна квартира, окна которой выходят на улицу и во двор. Здесь живет отставной чиновник финансового ведомства с женой и дочерью. Холостяк, он же «пан доктор», вернее делопроизводитель-практик без диплома, Йозеф Лоукота, снимает у них комнату, ход в которую через кухню.
Винтовая лестница ведет дальше на чердак. Внизу, по обе стороны лестницы, тянутся дровяные сараи. Двор сильно покатый. В нижнем зтаже флигеля находится уже известная нам квартира покойной Жанины. Ступеньки рядом ведут в подвал, а еще дальше винтовая лестница соединяет два этажа, опоясанные длинными балконами, и чердак. В третьем этаже живет Йозефинка с болезненной старшей сестрой и матерью; ее покойный отец служил в каком-то имении. Их квартира невелика, хотя и занимает весь этаж, и ее окна выходят во двор и на Петршин.
Во втором этаже обитает домовладелец с семьей, которую мы уже видели мельком на балконе. Нанесем же им первый визит вежливости.
Через кухню, где мы снова встречаемся со старой Баворовой, на этот раз в роли служанки, у корыта с бельем, мы попадаем в комнаты второго этажа. Мебель тут довольно простая и неказистая. Налево постель под вязаным покрывалом, направо комод и высокий платяной шкаф, несколько стульев и посередине круглый стол, покрытый выцветшим и немного рваным ковром. У окон столики для шитья, стулья и скамеечки для ног, в простенке большое зеркало, стены пусты. Комната выкрашена в зеленый цвет. Комод и рама зеркала покрыты пылью, но это неважно, ведь гостей принимают в гостиной, а эту комнату Баворова называет передней, Vorzimmer. В соседней – гостиной, значит,- стены украшены несколькими хромолитографиями, и меблировка ее состоит из рояля, канапе, стола, шести расставленных вокруг него кресел в белых чехлах и кровати. Кровать еще не застелена, и на ней сейчас валяется девочка, вторая дочь хозяйки. В третьей комнате – спальня родителей.
В первой комнате у окна сидит хозяйка, у другого окна ее дочь. Мамаша все еще полуодета, девица в нижней юбке, хотя уже одиннадцатый час.
Хозяйка – дама с резкими чертами приплюснутого лица и острым подбородком. На носу у нее очки, и она что-то усердно шьет из грубого полотна. По черному штемпелю на полотне видно, что это казенное солдатское белье. Девица – если описать ее возможно короче – унылая, бесцветная блондинка. Лицом она похожа на мать, только черты не так резки и острый подбородок сохраняет прелесть молодости. Глаза у нее блекло-голубые, волосы, все еще закрученные на папильотки, видимо, не особенно густы. Мы замечаем теперь, что ей уже далеко за двадцать.