Стихотворения

Мицкевич Адам Бернард

[1819]

ПАНИ ТВАРДОВСКАЯ

Баллада

Курят люльки, пьют, хохочут,Дым столбом, корчма вверх дном,Свищут в пляске и топочут – Стены ходят ходуном.Сам Твардовский в этом хореВосседает, как паша,По колено пану море:«Гей, душа! Гуляй, душа!»Видит пан вояку-хвата,Что бахвалиться привык,Свистнул саблей – нет солдата,Зайцем стал он в тот же миг.Пан судье из трибуналаСунул золото под нос,Лишь раздался звон металла,Нет судьи – пред вами пес.Пан сапожника-пьянчужкуЩелкнул по носу – и вотИзо лба бедняги в кружкуВодка гданьская течет.Пан хлебнул, но что за чудо!Кто там возится на дне?..Черт?.. «Здорово, кум! Откуда?С чем пожаловал ко мне?»В кружке чертик из прожженных,Истый немец с ноготок,Изогнулся весь в поклонах,Шляпу снял и на пол – скок.И мгновенно на два локтяНа глазах у всех подрос.Ну и облик! – птичьи когтиИ крючком изогнут нос.«А, Твардовский?! Встретить братцаМне приятно, дорогой!Что? Со мной не хочешь знаться?Мефистофель пред тобой!Договором нас связалаВ полночь Лысая гора.Дней с тех пор прошло немало,Рассчитаться б нам пора!Клялся ты на коже бычьей,Что спустя два года самВ Рим придешь свершить обычай,То есть выдашь душу нам.Ад служил тебе исправно,Не жалел ни чар, ни сил,Семь годков ты пожил славно,Но о Риме позабыл.Шел ты в сеть путем незримым,Не страшился здешних мест,Глянь, корчма зовется «Римом»,Так что, пане, под арест!»Не предвидел пан такого.Марш – к дверям. Но бес лукав:«Стой! А как же честь и слово?»Уцепился за рукав.Как тут быть? Близка могила,Знать, придется в пекло лезть…Но внезапно осенило,Пан подумал: выход есть!«Верно, черт! Себе на гореЯ пошел на сделку, но…Погляди-ка, в договореЕсть условие одно:Перед смертью три задачиДать могу. И кончим спор!Все исполни, а иначеРасторгаем договор.Видишь вывеску у входаС намалеванным конем?Дело вот какого рода:Я скакать хочу на нем.Чтобы лошадь гарцевала,Плеть сплети мне из песка.Да построй мне для привалаДом у ближне. го леска.Из орехов сбей просторный,Высотой с Карпаты, дом,Вместо крыши мака зернаУложи на доме том.Зерен требуется уйма,Не сочтешь – в глазах черно;Тьг ж забей гвоздей в три дюймаПо три в каждое зерно!»Свистнул бес, и все готово:Свита

плетка из песка,Конь оседлан, бьет подковой,Дом построен у леска.На коня вскочил Твардовский,Конь под ним, храпя, взвился,Взял в галоп скакун бесовский,Пана по полю неся.«Наша бита, пане дьявол,Но еще не все, постой,Ты, дружок, в тазу не плавалСо свяченою водой».Тварь нечистая не рада,Весь в поту холодном бес,Но приказ исполнить надо,Крякнул он и в таз полез.«Ну и баня! Вот так страсти!Черт взвился, как из пращи,Уж теперь ты в нашей власти,Едем в пекло – не взыщи!»«Нет! Еще одно осталось!Тут спасует сатана!Погоди, нечистый, малость,Вон идет моя жена!Груз твоих бесовских тяготЯ бы мог в аду принять,Если б ты Твардовской на годВзялся мужа заменять.Обещай ей послушанье,Угождать ей дай обет.Если ж ты рассердишь пани,Весь наш договор – на нет».Только черт уже не слышит,Все косится на порог,От испуга еле дышит,Задрожал и – наутек.Пан за ним к дверям метнулся,Хвать его, но прыткий бесИзловчился, извернулся,Юркнул в щелку и исчез:

[Первая половина 1820 г.]

ЛИЛИИ

Баллада

Беда стряслась нежданноУбила пани пана,В лесной зарыла чащеНад речкою журчащей,Сажала клубни лилийИ пела на могиле:«Растите так высоко,Как пан зарыт глубоко,Как он зарыт глубоко,Так вам расти высоко».Вся в брызгах крови алойМужеубийца встала,Бежит, по рощам рыщет,По склонам и по долам.Стемнело. Ветер свищетВо мраке невеселом.Прокаркал ворон в ухо,Заухал филин глухо.Избушка на поляне,Ручей и старый бук.К избушке мчится пани,Стучится в дверь – тук-тук!«Кто там?» – И на порогеОтшельник с ночником.Она, крича в тревоге,Как дух, ворвалась в дом.Лицо бело, как иней,Безумный взор горит,Рот искривился синий,Хохочет: «Муж! Убит!»«Постой. Господь с тобою.Что бродишь дотемнаНенастною пороюВ глухом лесу одна?»«Мой замок за кудрявымЛеском, у синих вод.На Киев с БолеславомУшел мой муж в поход.И нет о нем ни слова.Проходит год, года.Стезя добра сурова,А я ведь молода.Был грех – пришла тревога:Что станется со мной?Король карает строго.Ах, едет муж домой!Узнает муж немного!Вот кровь! гляди! вот нож!А мужа нет… Ну что ж,Старик, я все сказала.Сними же грех с души,Тоску души усталойМолитвой заглуши.Приму я муки ада,На казнь пойду за грех,Одно мне только надоПозор мой скрыть от всех».Ответил схимник старый:«Тебя не совесть жжет,Страшишься только кары?Не бойся – все сойдет,Будь весела, беспечна,Жить этой тайне вечно,Так, знать, судил нам бог,Смолчишь – и все в секрете.Муж рассказать бы мог,Да нет его на свете».Обрадовалась пани,За дверь – и на поляне,Домой во мраке ночиПомчалась что есть мочи.Навстречу дети: «Мама!Твердят они упрямо,Послушай, где отец?»«Мертвец? Где? Ах, отец?И молвит наконец:Отец ваш там у бора.Домой придет он скоро».Прождали вечер дети,Ждут и второй, и третий,Неделю погрустилиИ наконец забыли.Но пани не забыла,Все время в мыслях грехИ комом в горле смех,А сердцу все постыло.Все ночи до утраЕй не сомкнуть ресницы:Кто там к дверям светлицыПриходит со двора?И слышно на рассвете:«Я здесь! Я с вами, дети».Вновь утро. Вновь унылоИ снова в мыслях грех,И комом в горле смех,А сердцу все постыло.«Что это? Стук копыт?Эй, Ганка, – за ворота!Я слышу, мост гудит.Неужто едет кто-то?Взгляни, кто скачет там?Быть может, гости к нам?»«Да, вижу их на склоне,Хотя в тумане даль,Ржут вороные кони,Сверкает сабель сталь.Да, едут! Как нежданно!Ах, это братья пана?»«Привет! Мы снова вместе!Встречай нас честь по чести!Где брат наш?» – «Брата нет.Покинул этот свет».«Давно ли?» – «Год уж минул,Как он в сраженье сгинул».«Не верь! Все это бред!Войны в помине нет.Он жив, забудь же горе,Увидишь мужа вскоре».Как пани побледнела,На миг обмякло тело,В глазах застыл испуг,Смятенье и тревога.«Где мертвый?.. Где супруг?»Пришла в себя немного;Приняв пристойный вид,Она гостям твердит:«Где муж мой? где мой милый?Так жду – нет больше силы!»«Он с нами был вначале,Но поспешил тотчасТвои унять печали,Достойно встретить нас.Он будет завтра дома.Пошел кружным путем,Дорогой незнакомой.Немного подождем,На поиски пошлем.Он будет завтра дома».Послали челядь в лес,Все тщетно – брат исчез.День ждали, не дождались,В слезах домой собрались.Но пани у порога:«Родные, хоть немногоПрошу вас обождать.В дороге что за счастьеОсеннее ненастье?Глядите – дождь опять».Ждут, ждут – не видно брата,Промчалась без возвратаЗима. Все ждут и ждут:Придет весной, быть может?А брата черви гложут,Цветы над ним растут,Так выросли высоко,Как он лежит глубоко.Ждут братья, и домойНе тянет их весной.Хозяйство тут завидно,Хбзяйка миловидна.Пора бы в путь собраться,Нет, ждут, как прежде, братца,Прошла весна, и к летуО нем помина нету.Хозяйство тут завидно,Хозяйка миловидна,Вдвоем тут загостились,Вдвоем в нее влюбились.Надежды не помогут,Сомнений не избыть,Вдвоем с ней жить не могут,А без нее – не жить!Чтоб все решить по чести,Идут к невестке вместе.«Хотим промолвить слово,Не будь же к нам сурова.Уже почти что годМы брата ждем напрасно,Ты молода, прекрасна,Но молодость пройдет,Пусть нелегка утрата,Возьми за брата – брата».Они умолкли оба,Их стала ревность жечь,В глазах сверкнула злоба,Бессвязной стала речь,В сердцах вражда до гроба,Рука сжимает меч.Невестка, видя это,Не в силах дать ответаИ просит обождать.Она бежит опятьТуда, где на полянеРучей и старый бук.К избушке мчится пани,Стучится в дверь – тук-тук!И старику с началаВсю правду рассказала.«Как быть, скажи, отец?Объяла братьев злоба:Они милы мне оба;Так с кем же – под венец?Есть дети, есть достаток,Есть деревень с десяток,Хотя живется хуже,Чем я жила при муже.Мне счастья бог не судит,Замужества не будет.Как мне уйти от кары?Чуть ночь – опять кошмары:Едва сомкну ресницы,Трах! – настежь дверь светлицы,Вскочу – и ухо слышит,Как он идет, как дышит,Мне слышен шаг, отец,Я вижу – он… мертвец!Склонился к изголовьюС ножом, залитым кровью,Из пасти искры сыплет,Меня терзает, щиплет.Ах, что это за страх!Не жить мне в тех стенах,Мне счастья бог не судит,Замужества не будет!»Сказал ей схимник старый:«Злодейства нет без кары,Но, слыша покаянье,Смягчает бог страданье.Такое знаю словоЧудотворящий знак:Захочешь – муж твой сноваВернется в мир. Ну, как?»«Воскреснет? Боже правый!Нет! только не сейчас!Навеки нож кровавыйРазъединяет нас.Пусть я достойна кары,Снесу любые кары,Но только б не кошмары.Все брошу – дом, весельеИ в монастырской кельеОт всех укроюсь глаз.Но это!.. Боже правый!Нет, только не сейчас!Навеки нож кровавыйРазъединяет нас!»Вздохнул старик в печали,Лишь слезы замерцали,И заслонил старикЛадонью скорбный лик.«Ступай, венчайся в храме.Мертвец навеки в яме.Себя ты не тревожь,Он канул в мрак унылый,Не выйдет из могилы,Пока не позовешь».«Но как мне быть, отец?Но с кем же – под венец?»«Вернейшая дорогаОтдаться воле бога.Чуть свет, с росою ранней,Пусть братья на полянеЦветов нарвут и вместеСплетут венки невесте,На них оставят меткуТесемку или ветку,Пусть в алтаре положат,И тут господь поможет:Чей ты венок возьмешь,С тем под венец пойдешь».Обрадовалась пани:Скорее – под венец!Не страшен ей мертвец,Все решено заране:Во сне ли, наявуЕго не призову!Повеселела пани,За дверь – и на поляне,Домой во мраке ночиПомчалась что есть мочи.Мелькает лес, поляны,Захватывает дух,И ловит чуткий слухКакой-то шепот странный.Кто это там, незваный?Ночная шепчет глушь:«Я муж твой! Слышишь? Муж!»Чу! Снова шепот странный.Бегом! Все как во сне,Мурашки по спине,Как страшен мрак бездонный.Кто это? В чаще стоны.И снова шепчет глушь:«Я муж твой! Слышишь? Муж!»Час близится. В усадьбеПриготовленья к свадьбе,Во двор выходят братья,Невеста в белом платьеСтоит среди подругИ в их толпе веселойИдет под свод костела,Берет венок. ЗастылиВ молчанье все вокруг.Венок сплетен из лилий!«Не ты ли сплел? Не ты ли?Кто? Кто же мой супруг?»Выходит старший брат,Смеется, пляшет, рад,Пылают щеки маком.«Он мой, венок! Он мой!Моей сплетен рукой,Моим отмечен знакомПриметною тесьмой!Он мой, он мой, он мой!»«Ложь! – закричал второй.Пойдемте все из храмаК могиле над рекой,Туда пойдемте прямо,Где собственной рукойЦветы сорвал я в чащеНад речкою журчащей.Он мой, он мой, он мой!»В неукротимой страстиТак братья горячи!Схватились за мечиИ рвут венок на части.Жестокий вспыхнул бой.«Он мой, он мой, он мой!»Дверь настежь. Вмиг погаслоВо всех лампадах масло,И, в саване до пят,Знакомая фигураВозникла – все дрожат,Возникла – смотрит хмуро.И – = – голос гробовой:«Венок не ваш, а мой!Цветы – с моей могилы,Меня венчай, прелат!Жена! Я здесь – твой милый,Твой муж! А вам я – брат!Спасетесь вы едва ли:Мои цветы вы рвали.Я здесь. Я муж и брат.Вас обуяла злоба.Я к вам пришел из гроба,Теперь идемте в ад!»Постройка задрожала,Обрушился портал,Разверзлась глубь провала,И рухнул храм в провал.Над ним, как на могиле,Белеют чаши лилийИ так растут высоко,Как пан лежит глубоко.

[Май 1820 г.]

ДУДАРЬ

Романс (На тему народной песни)

Кто этот старец сереброгривый,Куда голубчик плетется,Его под ручки ведут два хлопца,Ведут мимо нашей нивы.Запел, за лиру свою берется,Дуть в дудочки хлопцы ладят.Окликну старца, пускай вернется,Под тем пригорком присядет.«К нам на досевки пожалуй, старец,Да с нами повеселись-ка!Попей, искушай! Деревня близкоПереночуешь, скиталец!»Внял, поклонился, уселся старец,С ним рядом хлопцы садятсяНа наши игры полюбоваться,На деревенский наш танец.Звучат свистульки и погремушки,Валежник в кострах пылает;Девицы скачут, поют старушки,Досевки они справляют.Но смолкли дудки и погремушки,И возле костров нет людаБегут девицы, спешат старушкиТуда, где присел дед-дударь.«Ах, как мы рады! Дед-дударь, здравствуй!В веселый ты час явился!Идешь, наверно, из дальних странствий?Озяб ты и утомился!»К огню подводят, к столу из дернаСажают, на первом месте;Подносят меда, прося покорноОткушать со всеми вместе.«Мы видим лиру, мы дудки видим.Сыграйте же добрым людям!Набьем вам сумки, уж не обидимИ благодарны вам будем!»В ладоши хлопнул: «Уймитесь, дети!Уймитесь! Ну, ладно, коль ужВы так хотите –

могу вам спеть я.Но что ж вам петь?» – «Что изволишь!»Взял в руки лиру. И медом сладкимГрудь старческую согрел он.За дудки взяться мигнул ребяткамИ тронул струны, запел он.«Где Неман льется, там путь мой вьется.К селу от села шагаюЧерез дубравы, через болотцаИ песенки распеваю.И внемлют люди, но все ж едва лиМое им понятно слово.Смахну слезу я, вздохну и сноваШагаю в дальние дали.А кто поймет уж, так тот в печалиВ ладони белы ударит,В ответ на слезы слезой подарит,И я уж не двинусь дале».Тут замолчал он и, озираяНарод на лужочке этом,Нахмурив брови: «А кто ж такаяПрислушалась в стороне там?»А там пастушка плетет веночек,Сплетает и расплетает,А рядом с нею ее дружочекВеночком ее играет.На лике девы покой душевный,Опущены долу очи;Стоит не радостной и не гневной,Задумчива только очень.И, как колеблет свой стан травинка,Хоть ветер уже не дышит,Вот так над грудью дрожит косынка,Хоть вздоха никто не слышит.С груди рукою она снимаетКакой-то листочек вялый,О чем-то шепчет, глядит, бросает,Сердясь на него, пожалуй.И отступила, отворотиласьИ ввысь повела глазами,И вдруг румянцем лицо покрылось,Покрылись глаза слезами.И щиплет струны старик безмолвный,На девушку он воззрился;Взор соколиный, вниманья полный,Как будто ей в сердце впился.Он поднял чашу, и медом сладкимГрудь старческую согрел он;За дудки взяться мигнул ребяткамИ тронул струны, запел он:«Для кого в венок вплетаешь [2] Лилии, тимьян и розы?Ах, счастливца увенчаешь,Для него венок сплетаешь!Любишь! Как ты ни скрываешьВыдают румянец, слезы.В свадебный венок вплетаешьЛилии, тимьян и розы!Одному в венок вплетаешьЛилии, тимьян и розы,А другого отвергаешьНе ему венок сплетаешь!Коль счастливцу ты вручаешьЛилии, тимьян и розы,Так несчастному отдай ужХоть румянец свой и слезы!»Пошли тут толки да пересуды,Вздыхая, заговорили:«Знакома песня для добра люда,Но кто ее пел – забыли!»И поднял руку печальный старец.«Эй, дети! – он голос подал.Мне пел ту песню один страдалец,Быть может, отсюда родом.Знавал в Крулевце в былые летаКакого-то пастуха я;Туда на струге литовец этотПриплыл из вашего края,Всегда вздыхал он, всегда томился,Как видно, не без причины;Домой в Литву он не возвратился,Отстал от своей дружины.Я часто видел – горят ли зориИли в сиянии лунномОн бродит в поле иль возле моря,Блуждает молча по дюнам.И сам как камень между камнями,И в непогодь и в морозы,Каким-то горем делясь с ветрами,Волнам поверял он слезы.К нему пришел я, взглянул он смутно,Но все же со мной остался;Я, слов не тратя, настроил лютню,Запел я, за струны взялся.И тут кивнул он мне головоюЕму понравились песни,Пожал мне руку. Обнял его я,И мы заплакали вместе.И так сближались мы постепенноИ стали потом друзьями;Хранил молчанье он неизменно,И я не сорил словами.И вот, снедаем своей тоскою,Однажды свалился с ног он;И стал я верным его слугою,Когда совсем занемог он.Изнемогая от тайной боли,Он подозвал меня к ложу;Сказал он: «Близок конец недоли,Исполнится воля божья!Лишь тем я грешен, что жизнь пустаяЗдесь без толку пролетела.Без сожаленья мир покидаю:Давно я – мертвое тело!Меня давно уж от лика светаУкрыли дикие камни;Жизнь мира стала так далека мнеВ воспоминаньях жил где-то!Остался верен мне до конца ты!Сокровищ я не имею,Не награжу я тебя богатоВозьми же, чем я владею!С тобою песня пусть остается,В печали пел ее здесь я;Наверно, помнишь, что в ней поетсяИ как звучит эта песня.И вот со светлых волос повязкаВетвь кипариса сухая;Храни ту ветку, пой песню частоВот все, что я завещаю!Ступай на Неман: найдешь, быть может,Ту, что рассталась со мною;Быть может, песня ее встревожит,Всплакнет над веткой сухою.Пригреет старца и в дом свой примет!Скажи…» – Но глаза застыли,Пречистой девы святое имяУста не договорили.И все ж на сердце он, умирая,Успел показать рукоюИ обернулся к родному краюЗа Неманом за рекою».Замолк тут старец, в руке белелоПисьмо – листа четвертушка.Но из толпы уж уйти успелаКого он искал – пастушка.Уйти спешила, спешила скрыться,Под платом пряча лик божий,И вел под ручку красу-девицуКакой-то парень пригожий.Воззвала к старцу толпа тревожно:«Дед, что случилось такое?»Но промолчал он. И знал, возможно,Да что говорить с толпою!

2

Для кого в венок вплетаешь… – Эти триолеты взяты из стихотворения Томаша Зана.

[Вторая половина 1821 г.]

ПРИЗРАК

Из поэмы «Дзяды»

Стиснуты зубы, опущены веки,Сердце не бьется – оледенело;Здесь он еще и не здесь уж навеки!Кто он? Он – мертвое тело.Живы надежды, и труп оживился,Память зажглась путеводной звездою,Видишь: он в юность свою возвратился,Ищет лицо дорогое.Затрепетали и губы и веки,И появился в глазах жизни признак.Снова он здесь, хоть не здесь он навеки.Что он такое? Он – призрак!Ведомо всем, кто у кладбища жили,Что пробуждается в день поминальныйИ восстает из кладбищенской гнилиЭтот вот призрак печальный.Но зазвонят из тумана ночного,Что воскресенье уже наступило,С грудью как будто разодранной сноваПадает призрак в могилу.Живы его хоронившие… ЧастоО человеке ночном говорится…Кто же он, юноша этот несчастный?Это – самоубийца!Терпит, наверно, он страшную кару:Весь пламенеет, тоскует ужасно…Слышал однажды наш ризничий старыйПризрака голос неясный.Передрассветные звезды блистали,И привиденье, покинув могилу,Руки вздымая в великой печали,Жалобно заговорило:«Ты, дух проклятый, зачем жизни пламяВновь заронил под бесчувственный камень?Ведь угасало оно в этой яме!Снова зачем этот пламень?О, приговор справедливо суровый!Вновь познакомиться, вновь разлучиться,Из-за нее умереть смертью новой,Помнить о ней и томиться.Вновь между всякого сброда шататьсяБуду я всюду, гонясь за тобою;Впрочем, с людьми не хочу я считатьсяВ жизни изведал всего я!Если смотрела ты – взор опускал я,Точно преступник; когда говорила,Слышал я все, но молчал и молчал я,Словно немая могила.Это замечено было друзьями,Юноши это причудой считали,Старшие – лишь пожимали плечамиЛибо мораль мне читали.Слушал насмешки я, слушал советы…Впрочем, и я бы на месте другогоТочно вот так же осмеивал этоИ осуждал бы сурово.Некто решил, что моим поведеньемГордость задета его родовая,Но отстранялся с любезным терпеньем,Будто бы не замечая.Горд был и я: мол – понятно мне это!Громко дерзил я в ответ на молчаньеИли выказывал вместо ответаПолное непониманье.Ну, а иной не прощал прегрешенья,И на лице у него выражаласьСквозь оскорбительное снисхожденьеЛишь лицемерная жалость.Жалости той не прощу ни за что я!Я не молил его – я улыбнулся,Но, и презрением не удостоив,Он от меня отвернулся!Вновь подвергаюсь я всем испытаньям,В мир устремляясь кладбищенской тенью.Эти – как черта, хлестнут заклинаньем,Те – убегают в смятенье.Этот смешит меня глупою спесью,Этот – навязчив, а этот – ехиден…Рвусь лишь к одной. Почему же всем здесь яДивен иль даже обиден?Тем, кто жалел, покажу непочтенье,А зубоскалам, пожалуй, – и жалость!..Только бы ты, о любимая, с теньюСнова сейчас повстречалась!Ты погляди и скажи мне хоть слово,Не осуди беспокойную душу.Только на час ведь я – призрак былогоНовое счастье нарушу!Может быть, к солнцу привычные очиНе испугаются темного гостя,И до конца ты дослушать захочешьРечь, что звучит на погосте.Может быть, мысль и твоя устремится,Пусть на мгновенье хотя бы, к быломуК сорным травинкам в щелях черепицыСтарого, старого дома».

[1823]

ЗАВОРОЖЕННЫЙ ЮНОША

Из первой части поэмы «Дзяды»

Пан Твардовский в замок входит,Двери выломав с размаха,Рыщет в ямах, в башнях бродит…Сколько чар здесь, сколько страха!Удивительное в склепеПокаяние творится:Юноша, закован в цепи,Перед зеркалом томится!Он томится и казнится:С каждым мигом он теряетЖизни некую частицу,В хладный камень он врастает!Уж по грудь он тверд, как камень,Но на лике все ж пылаетМужества и силы пламень,Очи нежность излучают!«Кто ты? – говорит заклятый,Смело ты вошел под своды,Где ломаются булатыИ теряется свобода!»«Кто я? Целый мир страшитсяМоего меча и слова,Ибо я – могучий рыцарь,Славный рыцарь из Твардова!»«Из Твардова? Это имяВ наши дни мы не слыхалиПод шатрами. боевымиИ когда мы пировали.Но, видать, за годы эти,Что томлюсь я здесь, в темнице,Много нового на свете,Расскажи мне, что творится!Ольгерд наш как прежде в силе?Он Литву в походы водит?Немцев бьем, как прежде били?На монголов рати ходят?»«Ольгерд? Что ты? ПролетелоДвести лет, как лег в могилу!Нынче внук его ЯгеллоСокрушает вражью силу».«Вот как! Ну, еще два слова:Может быть, могучий витязь,По дороге из ТвардоваЗаезжал ты и на Свитезь?Там тебе не говорили,Как с врагом Порай сражалсяИ о девушке Марыле,Чьей красе он поклонялся?»«Юноша! Тот край я знаю,Неман знаю, Днепр я знаю,Но не слышал никогда яО Марыле и Порае!Впрочем, что мы тратим время!Из скалы тебя добудуСам увидишься со всеми,Побываешь ты повсюду.Знаю цену этим чарамИ сейчас же разобью яЗеркало одним ударомИ тебя я расколдую!»Меч он вырвал быстрым взмахом,К зеркалу идет он, смелый.Только юноша со страхомКрикнул: «Этого не делай!Это зеркало бесценно!Ты подай его мне в рукиСам избавлюсь я от плена,Сам свои закончу муки!»Зеркало тут в руки взял он,Глянул, смертно побледнел он.Зеркало поцеловал онИ совсем окаменел он!

К М… СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В 1823 ГОДУ

«Прочь с глаз моих!..» – послушаюсь я сразу,«Из сердца прочь!..» – и сердце равнодушно,«Забудь совсем!..» – Нет, этому приказуНе может наша память быть послушна.Чем дальше тень, она длинней и ширеНа землю темный очерк свой бросает,Так образ мой, чем дальше в этом мире,Тем все печальней память омрачает.Все в тот же час, на том же самом месте,Где мы в мечте одной желали слиться,Везде, всегда с тобою буду вместе,Ведь я оставил там души частицу.Когда на арфу ты положишь руку,Чтоб струны вздрогнули в игре чудесной,Ты вспомнишь вдруг, прислушиваясь к звуку:«Его я развлекала этой песней».Иль, наклонясь над шахматной доскою,Готовя королю ловушку мата,Ты вспомнишь вдруг с невольною тоскою:«Вот так и он играл со мной когда-то».Иль, утомясь от суматохи бальной,Окинув место у камина взглядом,Ты вспомнишь вдруг с улыбкою печальной:«Он там не раз сидел со мною рядом».Возьмешь ли книгу, где судьба жестокоДвух любящих навеки разлучила,Отбросишь книгу и вздохнешь глубоко,Подумав: «Ах, и с нами так же было!»А если автор все ж в конце искусноСоединил их парой неразлучной,Гася свечу, подумаешь ты грустно:«Такой бы нам конец благополучный!»Зашелестит в саду сухая груша,Мигнет во тьме летучая зарница,Сова простонет, тишину наруша,Ты вздрогнешь: «Это он ко мне стремится!»Все в тот же час, на том же самом месте,Где мы в одной мечте стремились слиться,Везде, всегда с тобой я буду вместе,Ведь там оставил я души частицу.

ИМПРОВИЗАЦИЯ ДЛЯ Э. СЛЕДЗЕЕВСКОЙ

О, счастлив тот, кто в памяти твоей,Как жемчуг иль коралл, навек утонет,Когда в прозрачной глубине своейЕго лазурь балтийская хоронит.Но мне, увы, ни красотой коралла,Ни жемчуга сверканьем не блеснуть.О, если б мной волна хоть миг играла,А там – в песке забвенья утонуть!

Написано на берегу Балтийского моря.

[Июль 1821 г.]

ИЗ АЛЬБОМА МАРИИ ПУТТКАМЕР

Nessun maggior dolore che ricor darsi del tempo felice nella mi seria!

[Тот страждет высшей мукой, кто радостные помнит времена в не счастии! Данте. Ад. V, 121–121]

Перевод М. Лозинского.

Те имена блаженство ожидает,Которые зовешь, Мария, ты своими;А кто Марию в свой альбом включает,Записывает в нем всего лишь имя.

[1821–1822]

МАРИИ ПУТТКАМЕР ПРИ ПОСЫЛКЕ ЕЙ ВТОРОГО ТОМИКА СТИХОВ

Мария, сестра моя! Пусть не по крови близки мы,По духу, по мысли и чаяньям мы – побратимы.Когда б не причуды судьбы, не твое повеленье,Иное – нежнее – к тебе я б нашел обращенье;Взгляни ж благосклонно на то, что прошло безвозврата,И строки любви прими от далекого брата.

[1823]

К*** в альбом

Руки тянули мы в разные дали,К разному помыслы наши клонило,Видели розно и врозь мы страдали,Что же нас, милая, соединило?Звездам высоким и равновеликимДвум обреченным на рознь и блужданья,Вечным изгоям под игом безликимНеумолимого к ним мирозданья,Гордым скитальцам со всеми в раздоре,Вечно в пути, чтоб не быть под пятою.Благословение им или горе,Что полюбили друг друга – враждою?

[Июль 1824 г.]