Стихотворения

Блейк Уильям

Infant Sorrow

Infant Sorrow

My mother groan 'd, my father wept, Into the dangerous world I leapt; Helpless, naked, piping loud, Like a fiend hid in a cloud. Struggling in my father's hands, Striving against my swaddling-bands, Bound and weary, I thought best To sulk upon my mother's breast.

Дитя-горе.

Перевод В. Топорова

Мать в слезах. Отец взбешен. Страшный мир со всех сторон. Затаюсь, нелеп и наг, Словно дьявол в пеленах. То в руках отцовских хватких Я забьюсь в бесовских схватках, То угрюмый взор упру В мир, что мне не по нутру.

Дитя-горе.

Перевод

С. Степанова

Мать с отцом ломали руки — Народился я на муки! Я, беспомощный, кричал, Словно бес меня терзал. Я раскидывал ручонки, Разворачивал пеленки И, не признавая мать, Грудь ее не стал сосать.

A Poison Tree

A Poison Tree

I was angry with my friend: I told my wrath, my wrath did end. I was angry with my foe: I told it not, my wrath did grow. And I water'd it in fears, Night and morning with my tears; And I sunned it with smiles, And with soft deceitful wiles. And it grew both day and night, Till it bore an apple bright; And my foe behold it shine, And he knew that it was mine, And into my garden stole When the night had veil'd the pole: In the morning glad I see My foe outstretch'd beneath the tree.

Древо яда. Перевод С Маршака

В ярость друг меня привел — Гнев излил я, гнев прошел. Враг обиду мне нанес — Я молчал, но гнев мой рос. Я таил его в тиши В глубине своей души, То слезами поливал, То улыбкой согревал. Рос он ночью, рос он днем. Зрело яблочко на нем, Яда сладкого полно. Знал мой недруг, чье оно. Темной ночью в тишине Он прокрался в сад ко мне И остался недвижим, Ядом скованный моим.

Древо яда. Перевод С Степанова

Друг обидел, разозлил — Я в словах свой гнев излил. Враг нанес обиду мне — Гнев зарыл я в глубине. Сон утратил и покой, Окроплял его слезой, Над ростками колдовал, Ковы тайные ковал. Древо выросло, и вот — Золотистый вызрел плод, Глянцем радуя меня И врага к себе маня. Он тайком во тьме ночной Плод отведал наливной... Мертвым я врага нашел — И с улыбкою ушел!

* Ядовитое дерево. Перевод В. Микушевича

Друга мигом я простил, Вспыхнул гнев, и гнев остыл. Молча, втайне берегу Гнев и ненависть к врагу. Я среди других дерев Поливал слезами гнев, Злобным смехом ободрял, Грязной ложью удобрял. Мне пришлось трудиться впредь, Чтобы яблоку созреть; Враг, проникший в мой предел, Ночью яблоко узрел. Вздумал яблоко сорвать, Но ему не сдобровать; Утром вижу, духом тверд: Мой враг под деревом простерт.

A Little Boy Lost

A Little Boy Lost

'Nought loves another as itself, Nor venerates another so, Nor is it possible to Thought A greater than itself to know: 'And, Father, how can I love you Or any of my brothers more? I love you like the little bird That picks up crumbs around the door.' The Priest sat by and heard the child, In trembling zeal he seiz'd his hair: He led him by his little coat, And all admir'd the priestly care. And standing on the altar high, 'Lo! what a fiend is here,' said he, 'One who sets reason up forjudge Of our most holy Mystery.' The weeping child could not be heard, The weeping parents wept in vain; They stripp'd him to his little shirt, And bound him in an iron chain; And burn'd him in a holy place, Where many had been burn'd before: The weeping parents wept in vain. Are such things done on Albion's shore?

Заблудший

сын.

Перевод С. Степанова

«Превыше собственного Я Никто не-ставит никого! Того Рассудку не понять, Что за пределами его. Отец! Как больше мне любить Тебя и ближних заодно? Люблю тебя я, как птенца, Что с паперти клюет зерно». Священник, это услыхав, Схватил дитя за волоса и к пастве выволок его Под одобренья голоса. Затем с амвона возопил: «Се Диавол в образе людском! Проникнуть тщилась тварь сия В Святые Таинства умом!» Заплакал мальчик, но вотще! Не помогли и мать с отцом: Он до исподнего раздет, И цепь железная на нем. Дитя на площади сожгли, Где жег отступников Закон — Не помогли и мать с отцом... Ты видел это, Альбион?

Заблудившийся мальчик.

Перевод С. Маршака

«Нельзя любить и уважать Других, как собственное я, Или чужую мысль признать Гораздо большей, чем своя. Я не могу любить сильней Ни мать, ни братьев, ни отца. Я их люблю, как воробей, Что ловит крошки у крыльца». Услышав это, духовник Дитя за волосы схватил И поволок за воротник. а все хвалили этот пыл. Потом, взобравшись на амвон, Сказал священник: «Вот злодей! Умом понять пытался он То, что сокрыто от людей!» И не был слышен детский плач, Напрасно умоляла мать, Когда дитя раздел палач И начал цепь на нем ковать. Был на костре — другим на страх — Преступник маленький сожжен... Не на твоих ли берегах Все это было, Альбион?

*Заблудший мальчик.

Перевод В. Микушевича

«Не знаю, как мне полюбить Другого больше, чем себя; и как Его представлю я, Пусть Величайшего любя? Как малышам еще любить Своих отцов и матерей? Мы, пташки, разве что клюем Порою крошки у дверей». Безжалостно тут поп схватил В негодовании слепом За волосенки малыша, и восхищались все попом. а поп вопит на алтаре: «Чертенка следует унять! Умишком смеет он своим Святые тайны осквернять». Рыдали тщетно мать с отцом, Разъярена толпа была, И заковали малыша, Раздев сначала догола. И помолясь, его сожгли Там, где сжигать велит закон. Рыдали тщетно мать с отцом. А ты что скажешь, Альбион?

A Little Girl Lost

A Little Girl Lost

Children of the future age, Reading this indignant page, Know that in a former time, Love, sweet Love, was thought a crime! In the Age of Gold, Free from winter's cold, Youth and maiden bright To the holy light, Naked in the sunny beams delight. Once a youthful pair, Fill'd with softest care, Met in garden bright Where the holy light Had just remov'd the curtains of the night. There, in rising day, On the grass they play; Parents were afar, Strangers came not near, And the maiden soon forgot her fear. Tired with kisses sweet, They agree to meet When the silent sleep Waves o'er heaven's deep, And the weary tired wanderers weep. To her father white Came the maiden bright; But his loving look, Like the holy book, All her tender limbs with terror shook. 'Ona! pale and weak! To thy father speak: O! the trembling fear, O! the dismal care, That shakes the blossoms of my hoary hair!'