Стихотворения
Шрифт:
И римляне в глубокой тишине
К отлогому прибрежью подплывали, -
Весь остров вдруг предстал пред них в огне:
Столетние деревья запылали
И осветили грозные ряды
Британцев. С распущенными власами,
Как фурии, с зажженными ветвями,
С речами гнева мести и вражды,
В рядах носились женщины толпою
И варваров воспламеняли к бою.
При зареве пылающих дубов,
При возгласах друидов разъяренных,
Посыпался
Дождь камней, стрел и копий с берегов.
Смутился строй воителей могучих;
Но крикнул вождь - и вмиг все берега
Они внесли орлов своих летучих
И ринулись на дерзкого врага:
Тогда-то в встречу сомкнутому строю,
Со шкурою медвежей на плечах,
С дубиной узловатою в руках,
Предстал Генгит, всех выше головою,
И римлян кровь ручьями полилась,
И дорого победа им далась.
Британцев смяли. Ранами покрытый,
Генгит упал на груду мертвых тел
И взят был в плен, и нехотя узрел
И Тибр и Капитолий именитый.
На первых играх вождь британский был,
При кликах черни, выведен на арену
И голыми руками задушил
Медведя и голодную гиену.
Затем его позвали во дворец,
Одели в пурпур, щедро наградили,
Толпой рабов послушных окружили
И подарили волей, наконец:
Как птица, ждал он ветерка родного,
Чтоб улетеь в свою отчизну снова,
Но… Максимилла встретилась ему, -
И полюбил дикарь неукротимый,
И позабыл про Альбион родимый.
Суровый, равнодушный ко всему,
Что привлекало в городе всесветном,
В приемной у красавицы своей
Он сторожем бессменным, безответным
Встречал толпы приветливых гостей.
К нему привыкли, звали Геркулесом -
Он молча улыбался каждый раз
И не сводил с кривитки юной глаз.
И вот, в укор искателям-повесам,
Он предпочтен и полюбился ей
Отвагою и дикостью своей.
Однажды кесарь новую поэму
Читал у Максимиллы; тесный круг
Ее друзей и молодых подруг
Внимал стихам, написанным на тему:
"Can'ace parturiens". Он читал
И с каждою строкой одушевляляся;
Под льстивый шепот сдержанных похвал
Гекзаметр, как волна, переливался…
Вдруг, на одной из самых сильных фраз,
Раздался храп заснувшего Генгита!
Приличье, страх - все было позабыто, -
И громкий хохот общество потряс:
Заслушавшись стихов поэмы чудной,
Британец спал спокойно, непробудно.
В душе Нерона вспыхнула гроза:
Он побледнел: виски налились кровью,
Под
Метнули искры впалые глаза,
И замер на устах оледенелых;
Но быстрый гнев еще быстрей затих.
"Живи вовеки!
– молвит Максимилла, -
Напрасно, кесарь, рассыпаешь ты
Пред варваром поэзии цветы:
В нем мощь убила плоти сила… "
Нерон смеялся, варвара обнял
И тут же всех присутствующих звал
К себе на пир…
Давно пируют гости;
Давно в кратерах жертвенных вино
Пред статуи богов принесено
И р'озлито рабами на помосте;
Давно и навык и талант прямой
В науке пиршеств поваром показан;
Давно и пес цепочкой золотой
К тяжелому светильнику привязан…
Нерон дал знак - и с озаренных хор
Певцов лидийских цитры зазвучали,
И стройный гимн пронесся в пирной зале.
Блеснул победно Максимиллы взор,
И, от бессильной зависти бледнея,
Потупила глаза свои Поппея.
Клир воспевал царицу торжества,
Любимицу младую Аполлона,
Сошедшую на землю с Геликона.
Пропетый гимн придворная молва
Приписывали кесарю негласно,
И, как ни скромен автор гимна был,
Но дружный хор приветствий шумных ясно
Венчанного поэта обличил.
Нерон едва приметно улыбался
И лиру приказал к себе принесть:
Сам Аполлон, прекрасной музы в честь,
Хвалебный гимн пропеть намеревался.
Все смолкло, гений тишины
Слетел с чертог на первый звук струны.
Нерон запел… Отчетливый, могучий
И гибких голос кесаря звучал,
Гремел грозой, дрожал и замирал
В мелодии менявшихся созвучий.
В них слышалась кипучая молва
И мощный отзыв непреклонной власти,
И робкая, покорная мольба,
И плач, и смех, и тихий шепот страсти…
Певец умолк, а все еще вокруг
Ему внимали в сладком умиленьи…
Но миг один - и все пришло в волненье, -
И весь чертог заколебался вдруг
Под непрерывный гул рукоплесканий,
Восторженных похвал и восклицаний.
В разгаре пир. Меняются чредой
Неслыханно-затейливые блюда;
Финифтью расцвеченная посуда
Везде блистает грудой золотой;
Прельщая вкус и удивляя взоры,
Обходят избалованных гостей
Заветные пат'еры и амфоры,
Бесценные и редкостью своей
И нектаром, заботливо храненным:
Спокойное фалернское вино
Библосским искрометным смятено,