Стикс
Шрифт:
— Чего тебе?
— Так, зашел.
— Послушай, где гараж у капитана Свистунова?
— У Руслана Олеговича? Здрасьте! Ой, простите, Иван Александрович!
— Ничего. Опять что-то не то сказал?
— Просто странно. У вас же рядом гаражи!
— Рядом?!
Ах, да! Как-то вечером прогуливались вместе с Зоей в сторону парка, и она показывала, где гараж. Вернее, тактично напоминала. Значит, гараж Руслана рядом. Они же друзья детства. Должно быть, вместе и строились.
— Я как раз собирался уходить, — намекает он Мацевичу.
— На выезд?
— В другой раз.
Запирает дело обратно в сейф, вместе с Мацевичем выходит из кабинета. Алеша остается в прокуратуре, а ему надо на улицу. «На выезд». Туда, в лето, в горячий воздух, под раскаленное солнце. Интересно, долго еще будет стоять жара? Пора бы и дождю. Ох и гроза будет после такой жары! Он идет на городскую окраину. К гаражам.
Место знакомое. Если пройти парк насквозь, то выйдешь в Нахаловку, на самую ее окраину. Нахаловку отделяет от города как раз этот самый парк. Сколько же здесь гаражей?! Десятки. Как только они заканчиваются — дорога. Бетонка. Сразу за дорогой лесной массив. Убить в гараже, перетащить через канаву, и вот он — густой кустарник. Чего проще.
Снова начинает болеть голова. Переходит через дорогу, упирается в канаву. Надо бы перепрыгнуть, да ноги не держат. Две симпатичные девушки идут навстречу, смеются. Увидев его, испуганно замолкают, ускоряют шаг. Он так и стоит возле канавы, вглядывается в густой кустарник. Пытается представить себе, как это было. Вот она идет, женщина, идет неуверенной походкой. Явно перебрала. Завидев одинокого мужчину, глупо хихикает. Ему же во что бы то ни стало надо убить. Ну, надо. Оглядывается по сторонам: никого. Кустарник густой, рано покрывается листвой. Весна, примерно середина мая. Ворота гаражей на другую сторону, а сюда, к дороге — длинная стена красного кирпича. Чего ее понесло в этот парк Может, в одном из гаражей пила с кем-то. Может…
Нож у него с собой. Потому что надо убить. Хватает женщин правой рукой за шею, и тот же характерный удар — слева, в сонную артерию. Остальные десять раз нож ритмично опускается уж в мертвое тело, лежащее на земле. Зачем? Кто ж его знает.
— Мужик, ты чего здесь?
Трое с угрожающим видом идут к нему. Местные, владельцы гаражей. Один сжимает в руке тяжелый гаечный ключ. Лица угрюмые, злые.
— Ты чего девчонок наших пугаешь?
— Каких девчонок? — Он растерян.
— В милицию его надо. — У одного из мужиков в руке мобильник. Это, конечно, понадежнее гаечного ключа. Сейчас наберет 02.
— Все в порядке. Следователь Мукаев — прокуратура. — Достает из кармана служебное удостоверение.
— Следовате-е-ль? — тянут удивленно.
— Осматриваю место происшествия, — поясняет он.
— Да вроде не было ничего, — косится тот, что с мобильником. Третий, который с пустыми руками сплевывает на землю, ругается:
— … прямо, место себе облюбовали маньяки! Дожили: бабы в парк боятся ходить! Куда ж вы смотрите, милиция?
— Вот сюда и смотрим, — оправдывается он.
— Да вы разве работаете! Взятки только берете и преступников выпускаете!
— Какая тачка? — пересохшими губами спрашивает он.
— Да брось! У меня братан охранником на стоянке работает, так я к нему недавно заходил и с тобой столкнулся. Скажи еще, что это не твой «Мерседес»! Второй год все на одном месте: преступников выслеживаешь. А они на тебя посмотрят-посмотрят — и за свое. Сколько же дали за то, чтобы ты их подольше ловил?
— Ладно, мужики, — примирительно говорит он. — Поймаем, обязательно поймаем.
Чего они так всполошились? Как это чего? Слухи-то ползут! Город в постоянном страхе.
Куда ж теперь? Домой, к Зое. На работу возвращаться уже поздно: пока дойдет, время уже к шести. Нет, на сегодня хватит.
Вечер
Все выглядит так, как будто ничего и не случилось. Он не был утром на кладбище, не проваливался потом в одномерное пространство, не скрипел зубами, загоняя внутрь проклятый пузырь. Отпустило. Зоя со спокойной улыбкой накрывает на стол. Есть ему не хочется.
— Испугалась? — спрашивает.
— На завтра-то грозу передавали. Штормовое предупреждение. Представляешь? Это что будет-то?
— Ветер, наверное, сильный, — пожимает он плечами.
— Ох, как бы крышу в деревне не снесло!
— Умница.
— Что?
Зоя просто клад. Откуда знает, что ему не хочется сейчас говорить о приступе? Хочется заполнить вечер разговорами о самых обыденных житейских делах. На даче надо починить крышу, дома пылесос сломался, девочки пойдут в школу первого сентября. А сейчас еще только июнь. Так почему ж она о школе?
— …Ваня, ты бы туда сходил.
— Зачем?
— Головешки переходят в пятый класс.
— В пятый? Им же только по десять!
— Ну да. Минуя четвертый. Сейчас одиннадцатилетка. Им бы английский учить — на курсы год ходили. А у них будет немка.
— Ну и что?
— Надо бы в другой класс, или попросить, чтобы учителя поменяли.
— Ну а я-то здесь при чем?
— Сходи, Ваня, к директору.
— Постой. — Он вдруг сообразил. — А ты в какой школе работаешь?
Зоя краснеет:
— В той, дальней. Номер два. Недавно перевелась.
— Почему?
— Ваня!
— А почему девочки не в ней учатся? Не в твоей школе?
Она торопливо начинает объяснять:
— Понимаешь, там дорогу надо переходить. Я боюсь очень за дорогу. Пусть уж они в первую школу ходят. Зачем переводить?
— А тогда почему ты оттуда ушла? — продолжает допытываться он.
— Да ну тебя, Ваня! — Зоя машет рукой. — В самом деле! Как вчера на свет народился! Ой! — зажимает ладошкой рот.
Он народился на свет не вчера. Шестнадцать дней назад. Если быть точным, то еще плюс один месяц, который вычеркнул из жизни, как не представляющий интереса. Но у Зои это, видимо, больное: ее работа и учеба детей.