Стилист для снежного человека

Донцова Дарья

– Подмосковье. Деревня Репино, кладбище, могила номер двести семьдесят восемь. Съезди, он просил.

– Вы кто? – удивилась я. – И с какой стати мне катить на погост?

– Он просил, – повторил некто и отсоединился.

Крайне заинтригованная, я открыла атлас, обнаружила нужный населенный пункт и утром отправилась в дорогу.

Указанное захоронение оказалось новым и мало чем отличающимся от остальных деревенских погребений: простая железная оградка, деревянная скамеечка и самый обычный крест с железной табличкой: «Сергеев Сергей Сергеевич. Спи спокойно, дорогой друг».

Я

постояла, облокотившись на железный столбик, потом сходила к центральным воротам и купила веночек из бумажных цветов. Николай Шнеер был евреем, а похороны и погребение иудеев проходят по другим канонам, чем у православных, и креста им на могилы не ставят. Пусть уж господь сам разбирает, столь ли велик грех тех, кто опустил в землю Шнеера неподобающим образом. И пусть неправильное погребение явится единственным прегрешением, которое создатель поставит в вину Николаю, потому что именно Шнеер сначала вовлек Милу в опасное дело, а потом дал дочери перстень с ядом. Трагическая случайность, скажете вы, ну кто мог предположить, что Костя и Мила станут драться, а отлично сделанный механизм даст сбой и «выпустит» иглу. И вообще, и Нина Алексеевна, и Николай велели дочери перестать встречаться с мужем в Интернете, а она не послушалась! Выходит, Мила сама виновата! Может, и так, но если бы на ее пальце не имелось кольца, то ничего и не случилось бы. Так кто повинен в смерти моей подруги? Неумолимый рок или Николай Шнеер, сделавший смыслом своей жизни борьбу с преступниками?

Спустя некоторое время после смерти «Сергея Сергеевича» я сидела в новом кафе Коваля под названием «Корея». В ожидании заказа я решила почитать газету и наткнулась на сообщение: «Великий продюсер умер во время ежегодного бала. Инфаркт настиг пожилого деятеля искусств во время шикарного фуршета. Дамы попадали в обморок, мужчины не сдержали слез, последней едой продюсера стала обожаемая им фуа-гра…» Я отложила газету. Сергеев-Шнеер умер, но, простите за штамп, дело его живет. Федора Соколова наконец-то настигло возмездие. Николаю удалось незадолго до кончины передать знамя борьбы в молодые, надежные руки? Или Соколова убрали иные люди? Нет ответа на этот вопрос, кое-какие тайны так и остаются нераскрытыми.

– Ваш кофе, – услужливо сказала официантка.

Я улыбнулась. После того, как газеты сообщили правду о смерти Милы, «Треп» принес нам извинение, я не стала подавать на издание в суд, потому что к тому времени уже успела завязать хорошие отношения с Артуром. К тому же Пищиков старается изо всех сил, он теперь регулярно пишет о нас самые восторженные слова. «Треп» швырнуло в другую сторону, я называюсь добрейшим существом, меценаткой и благотворительницей, Дегтяреву присвоили титул моего брата, Машка величается «прелестной девушкой, лучшей невестой Москвы», ну и так далее. Мне даже пришлось позвонить Артуру и велеть:

– Прекрати дождь из меда с елеем.

Едва «Треп» начал нас нахваливать, как в Ложкино потоком хлынули приглашения на всяческие тусовки, презентации, вечеринки… Роберт Коваль, тот самый, велевший в свое время не пускать в свои рестораны Дарью Васильеву, теперь, приседая и кланяясь, зазывал меня в трактиры. Честно говоря, мне не хотелось более никогда переступать порога его заведений, но сегодня

ехала мимо новой ресторации «Корея», страшно захотела кофе, и я подумала: «Почему бы нет? Чего я боюсь? Теперь-то меня никто не погонит прочь».

Скорей всего, Коваль раздал обслуживающему персоналу четкие указания, потому что стоило мне появиться на пороге, как метрдотель, гардеробщик и официантки принялись, кланяясь в пояс, твердить:

– Мы счастливы принимать вас у себя.

Доселе неизвестный мне лично ресторатор, сам Роберт Иванович, тоже оказался тут, сидел у окна, увидел госпожу Васильеву и расплылся в улыбке.

Усмехнувшись, я села на диванчик. Между прочим, я проявила благородство и не сказала никому ни слова гадости о рестораторе, а ведь могла разнести по всем знакомым весть о том, как относится Роберт к клиентам: пока они на вершине жизни – их любят, стоит споткнуться – гонят вон. И ведь я не опустилась до мести Ковалю, проявила интеллигентность, хорошее воспитание…

Внезапно мой телефон «залаял», я бросила взгляд на дисплей. Светка! Скорей всего, подруга опять начнет хвастаться какой-то новинкой, маской или кремом. Нет уж, я хочу спокойно выпить кофе. Мобильный продолжает «тявкать», но можно не обрашать на него внимание.

Тут одна из посетительниц, дородная дама, сидевшая за соседним со мной столиком, повернула голову и недоуменно спросила:

– Здесь собака? Кто лает?

Неожиданно на меня напало озорство.

– Это с кухни, – ответила я.

Глаза тетки стали расширяться.

– Откуда?

– С кухни, – повторила я, – ресторан-то носит название «Корея», а в этой стране любят собачатину. На пищеблок и привели кандидатов в бифштексы. Барабан от Страдивари бывает?

– Барабан от Страдивари? – ошарашенно переспросила дама. – Нет, конечно, этот великий мастер делал скрипки.

– Ну вот, – кивнула я, – барабана от Страдивари не бывает, и не может существовать ресторан «Корея» без блюд из несчастных собачек.

Понимаю, что вы сейчас скажете! Согласна, шутка вышла дурацкой, неприятной. Уже сказав ее, я пожалела о содеянном, сейчас соседка хмыкнет и заявит:

– Боже, ну и глупость вы несете! – и будет совершенно права.

Но женщина отреагировала иначе.

– Кошмар! – заорала она, вскакивая на ноги. – Они здесь готовят собак! Немедленно ухожу!

– Где? – засуетилась девушка, пившая чай за круглым столиком. – Где едят собак?

– Здесь! Слышите лай!

Тут, слава богу, мобильный заткнулся.

– Нет, – завертела головой девица, – тихо.

Сотовый снова «загавкал», Светка очень настойчива, если она решила сообщить мне о новой маске, то, будьте уверены, не отстанет, пока не добьется своего.

– Ага! – завопила дама. – Сволочи! Немедленно уходите отсюда все, кто любит животных, понимаете? Объявим бойкот «Корее»!!!

Началась суматоха, посетители в массовом порядке принялись требовать счет, официанты заметались между столиками.

– Господа, – надрывался метрдотель, – кто наговорил вам глупостей о собаках? Это же неправда!

Поняв, что случилась беда, Коваль тоже кинулся к гостям.

– Стойте!

Но его никто не слушал, люди спешно покидали трактир, не забыв сказать при выходе: