Стилист. Том II
Шрифт:
— В силикон краситель тоже добавим, — подбодрил меня Лысов. — Как я понимаю, основная проблема в том, чтобы сделать ресницы загнутыми и сужающимися к кончикам.
— Причём загнутыми одинаково, — добавил я.
На большее пока даже боязно рассчитывать, пусть пока все ресницы будут стандартного загиба. Таким, каким я изобразил ручкой на всё том же листочке бумаги.
— Но при этом в идеале они должны быть разной длины. У внутреннего края глаза клеятся ресницы короче, к внешнему уголку они длиннее. Для начала можно попробовать три варианта: 6, 9 и 12 мм.
В обсуждении ресниц и прочих нюансов
— Козлова, — обратился к одной из них Лысов. — Ты, я смотрю, тут самая заинтересованная, вот и займись давай, придумай, как будешь заострять и загибать.
— А с меня коробка шоколадных конфет, — добавил я позитива своей неотразимой, белозубой улыбкой.
Прощаясь, я вручил завлабораторией визитную карточку, договорившись, что как только — так сразу. Не прошло и недели, как раздался обещанный звонок.
— Ну что, Алексей Михайлович, можете нас поздравить, — раздался на том конце провода довольный голос Лысова. — Ваш заказ готов и ждёт, так сказать, клинических испытаний. Приезжайте, я попрошу Юрия Анатольевича разрешить заказать на ваше имя пропуск.
Поскольку товарищи от денег наотрез отказывались ещё на предварительной стадии, приехал я в институт с четырьмя бутылками армянского коньяка 5-летней выдержки, одну из которых попросил Лысова передать в качестве низкого поклона директору, и пары больших коробок шоколадные конфет. Оставшиеся три бутылки заведующий лабораторией пусть делит со своими сотрудниками на своё усмотрение. А конфеты уже однозначно предназначалось дамам, пусть попьют чайку в обеденный перерыв, на неделю им хватит.
Из института я выходил с той же спортивной сумкой, что и заходил, только теперь вместо коньяка и конфет в ней лежали пять пузырьков: один со смолой, второй с дебондером, а ещё три вмещали в себя ресницы трёх видов длины — 6,9 и 12 мм. Их там, наверное, в общей сложности было больше тысячи.
Тем же вечером, когда мы уложили Наташку, я уговорил Лену стать моей первой моделью. Ломалась она недолго, я пообещал, что если ей не понравится — тут же снимем. Ну или когда жене надоест с ними ходить.
Уложил Лену на диван, придвинул на стуле настольную лампу, обезжирил её ресницы специальным средством, которое мне вручили в числе прочей ухаживающей косметики за победу на чемпионате мира. На другой стул сел сам, из баночки со смолой капнул в крышечку из-под пузырька, чтобы было удобно макать туда реснички, вооружился двумя заранее купленными пинцетами, и принялся за работу. Самые длинные решил не использовать, ограничился ресничками 6 и 9 мм.
Мда, давненько не брал я в руки шашки… Однако, работал хотя и медленно, но качественно. Жаль, что не купить было специальных накладок на нижние веки, ну я старался особо смолой не брызгать.
Часа через полтора левый глаз был готов. Я откинулся на стуле, любуясь результатом.
— Ну как там? — устало вздохнула Лена. — Можно посмотреть?
— Пока нельзя, вот второй глаз сделаю — тогда посмотришь.
Тут я уже приноровился, и дальше дело
Наконец-то, разгладив ресницы вымытой под горячей водой щёточкой из-под старой туши, я мог насладиться работой своих рук в полной мере. Нет, ну какой же я молодец!
— Глаза можно уже открывать?
— Не щиплет, не слезятся? Тогда открывай, — улыбнулся я. — Только не вздумай их тереть.
Лена осторожно открыла глаза, медленно села, я поднёс к её лицу настольное зеркало.
— Вот, любуйся.
Честно говоря, немного переживал, но, как оказалось, напрасно. Лена, увидев своё отражение, принялась то приближать, то отдалять зеркало, а потом заявила:
— Потрясающе! Вроде не сильно заметно, что ресницы искусственные, а как изменился взгляд. Но, знаешь, какое-то необычное ощущение…
— Инородного тела на глазах? Ничего, привыкнешь.
— А сколько мне с ними ходить?
— Да хоть пока отваливаться не начнут вместе со своими! А это начнётся через три недели, не раньше.
— А потом ты мне ещё сделаешь?
— Да без проблем! Но глазам желательно отдыхать от нарощенных ресниц какое-то время.
— Ой, завтра девочки на работе обалдеют! — не могла она наглядеться на себя любимую. — Лёш, а голову мыть с ними можно?
— Конечно же, можно, — не смог я сдержать улыбки. — Только старайся, опять же, ресницы не тереть. И давай-ка я тебя сфотографирую.
— Это ещё зачем?
— Будешь моей рекламой. Покажу твою фотографию — вернее, фото твоих глаз клиентке — она тут же проникнется и скажет: «Хочу такие же!» А заодно и для семейного альбома тебя поснимаю, пусть наши дети и внуки помнят тебя молодой и красивой.
* * *
Деньги были на месте. Да и кому пришло бы в голову рыться на берегу Саминки в таком глухом месте, вдалеке от тропинок, наобум раскидывая валежник и копаясь в суглинке? Поэтому Кистенёв если и волновался за сохранность тайника, то чисто так, для порядка. Пока шёл сюда, в голове билась одна мысль — уехать как можно дальше, возможно, на Дальний Восток. Ну или хотя бы на юг, ближе к морю, хотя там будет уже не так безопасно. Со временем, когда шумиха поуляжется, можно будет вытащить к себе и Ирину. Ей-то, понятно, веселее будет в Сочах, нежели в каком-нибудь Петропавловск-Камчатском. Может и правда махнуть к Чёрному морю, снять на первых порах комнатушку в домике у моря? А там, при наличии хороших денег, можно выправить документы, слегка изменив внешность, обзавестись своим жильём и вытащить из Москвы любимую женщину.
Теперь же, глядя на стоявшую перед ним открытую сумку с деньгами, он уже сомневался в своих планах. Не мог он уехать, не разобравшись с тем, по чьей вине угодил в этот грёбаный СССР. Да, бабу неплохую встретил, что удивительно, не модельной внешности, но на которую почему-то запал. Однако в будущем, которое для него было уже прошлым, он имел всё, ну или почти всё, о чём только мог мечтать, выезжая на разборки в середине 90-х со стволом в кармане. И всего этого он лишился из-за какого-то парикмахера, ещё и трахавшего его жену.