Стильная жизнь
Шрифт:
– Если Илюшка долго не явится, можете ко мне зайти, – пригласила дама. – Меня Бася Львовна зовут, я на втором этаже живу, направо. Только мы в половине одиннадцатого ложимся и запираемся на цепочку, так что вы пораньше, – предупредила она.
Аля не успела даже поблагодарить за приглашение – Бася Львовна исчезла так же мгновенно, как появилась.
Но ее неожиданное появление оказалось просто живительным! Словно выйдя из летаргического сна, Аля почувствовала, что от голода у нее кружится голова, что она совершенно продрогла.
Но что поделать? Мысль о том, чтобы уйти, не увидев его, была для Али невыносима. Она встала, поднялась на площадку второго этажа и, оглядевшись, впервые рассмотрела дом, в котором провела прошлую ночь.
Але никогда не приходилось бывать на этой улице, хотя она часто проходила мимо по Тверской. А теперь она рассматривала мхатовский дом почти изнутри – из-под невысокого грязноватого свода над балюстрадой. С улицы дом был облицован черным гранитом, а со двора выкрашен грязновато-желтой краской. Вход в арку был украшен каким-то барельефом; Аля не разобрала, что за люди на нем изображены.
Ей вдруг показалось, что этот дом – а вернее, целый двор, образованный этим единственным домом – живет особенной, замкнутой жизнью. Даже сейчас, когда давно умерли его прежние жильцы, оставив по себе мемориальные доски да музеи-квартиры… Это была какая-то очень сильная общность, и поэтому память о ней чувствовалась до сих пор.
Эти мысли почему-то привели Алю в еще большую тоску. Она стояла на балюстраде, оглядывалась – растерянная, всему здесь чужая, неизвестно зачем оказавшаяся под этим мрачноватым сводом…
– Аля! Ты что здесь делаешь?
Илья стоял под самой балюстрадой и удивленно смотрел на нее снизу. Наверное, он уже входил в подъезд, когда случайно поднял глаза и заметил ее.
Она едва удержалась от того, чтобы спрыгнуть с лестницы прямо к нему на руки.
– Илюша… – дрожащим голосом выговорила Аля. – Я не смогла сегодня… Не могла делать то, что он хотел… И все пропало!..
Она хотела спуститься вниз, к нему, но тут силы совершенно оставили ее, и, опустившись на ступеньку, Аля наконец заплакала.
Илья сам взбежал к ней наверх, сел рядом и тут же обнял ее, прижал к себе.
– Ну вот, – расслышала она его голос; улыбка слышалась в его нежных интонациях. – Ну вот, а была такая решительная, такая упорная девочка! Ну, Алечка, перестань плакать, перестань, милая. – Илья тихонько похлопывал ее по плечу. – Расскажи мне лучше, что случилось. Ты плохо читала прозу? Или этюд провалила?
Аля покачала головой. Она не могла выговорить то, что хотела: мысли разбегались то ли от волнения, то ли просто от слабости, и слова никак не подбирались.
– Илюша, я ничего не ела, – вдруг сказала она вместо всего, что собиралась сказать. – Со вчерашнего дня…
Илья перестал гладить ее плечо и даже отстранился слегка, заглядывая ей в лицо.
– С
Он встал и Алю поднял за собой.
– В ресторан не пойдем, – сказал Илья, открывая находящуюся здесь же, на площадке, дверь, которую Аля почему-то не заметила. – Правда, и дома шаром покати… Ну, ничего, сейчас раздобудем что-нибудь. Проходи, проходи, – слегка подтолкнул он ее.
Дверь вела в подъезд – точно так же, как та, перед которой Аля так беспомощно стояла несколько часов назад; непонятно только было, зачем нужна лесенка, балюстрада…
Впрочем, Але было не до того, чтобы думать об архитектурных излишествах мхатовского дома. Теперь, когда Илья был рядом и крепко держал ее под руку, она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Все плыло у нее перед глазами, плясали какие-то блестящие пятна. Она и в квартиру вошла как-то машинально и, будь она одна, села бы на пол тут же, у порога, рядом с обрадованной Моськой.
Но Илья провел ее в комнату, усадил на тахту в углу и, присев, снял с ее ног пыльные туфли.
– Посиди, Алечка, – сказал он. – Халат надень, расслабься. Или погоди, я сейчас сам тебя переодену! – вдруг решил он.
Илья взял лежащую рядом с тахтой телефонную трубку и быстро набрал номер.
Он что-то говорил, прижав трубку щекой к плечу. Как сквозь туман, слышала Аля его голос и одновременно чувствовала прикосновения его рук. Ей становилось все легче с каждым прикосновением – она сама казалась себе все легче, как будто Илья не снимал с нее надоевшую «счастливую» одежду, а освобождал от тяжелых оков…
– Да, – слышала Аля. – Только с тамариндовым соусом, пожалуйста. Не вегетарианское, но рыбу запеченную – хорошо. Нет, пить свое будем.
Через пять минут трубка уже лежала на полу у кровати, а Илья завязывал на Але пояс длинного мягкого халата – на этот раз светло-бежевого, который вчера надевал сам. Она чувствовала, что, раздевая ее, он сейчас не загорается тем огнем, который испепелял вчера их обоих. Но это не казалось ей равнодушием.
Сейчас ей хотелось одного: чтобы он был нежен с нею, нежен без желания, в минуты ее слабости и усталости. И он был таким, какого она ждала.
– Сейчас, милая, сейчас принесут нам с тобой ужин, ты поешь, снова станешь веселая, – приговаривал Илья.
– Но я… – начала было Аля.
– Потом, потом расскажешь. – Он прижал ладонь к ее губам. – Сытый голодного не разумеет, знаешь? А я все-таки довольно сытый по сравнению с тобой. Хоть сегодня и закрутился, но на ходу что-то перехватил.
Аля не понимала, кому он звонил, откуда возьмется ужин, но ей это было безразлично. Время то замедлялось, то ускорялось в ее сознании, воспоминания о вчерашней ночи смешивались с тем, что происходило сейчас.