Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Какой друг? Другой Азатенай? И что за мир?
– Думаете, Сын Тьмы идет по горелому лесу в одиночестве. Не так. Рядом с ним Каладан Бруд, привязанный кровью клятвы.
Брови Сильхаса Руина удивленно поднялись.
– Не знаю, какой мир будет завоеван. Но на данный момент, друг мой, я решил: лучше убрать лорда Драконуса с пути Великого Каменщика.
– Погодите, прошу. Консорт остается с Матерью Тьмой, под вашим влиянием впав в соблазн летаргии? Вы намекаете, что Драконус - и сама Мать Тьма - не ведают о творящемся за пределами Палаты Ночи?
Гриззин Фарл пошевелил плечами.
–
– Избавьте меня от шуток, Азатенай!
– Я не шучу. Ну, не совсем. Терондай, столь любовно вырезанный на полу Цитадели самим Драконусом, лучится мощью. Отныне в Цитадели проявились Врата Тьмы. Такие силы отталкивают всякого, что желает войти.
– Какую угрозу Каладан Бруд представляет для лорда Драконуса? Бессмыслица!
– Да, так это выглядит... но я уже сказал слишком много. Возможно, Мать Тьма обратит взор на внешний мир и увидит то, что нужно увидеть. Даже мне не предсказать, что она может сказать любовнику и что сделать. Ведь мы, Азатенаи, здесь незваные пришельцы.
– Драконус больше общается с Азатенаями, нежели любой другой Тисте.
– Да, он хорошо нас знает, - согласился Гриззин.
– Тогда это какой-то старый разлад между Драконусом и Великим Каменщиком?
– Обыкновенно они избегают встреч.
– Почему?
– Не мне комментировать. Простите, друг.
Сильхас Руин всплеснул руками, отстраняясь.
– Начинаю сомневаться в нашей дружбе.
– Я опечален.
– Тогда мы сравняли счет.
– Он встал.
– Может быть, встретимся. Может, и нет.
Гриззин смотрел в спину благородного воина. Видел, что другие глядят на белокожего брата Аномандера с надеждой, однако если они желали узреть решимость на лице Руина, сумрак не дал желаниям сбыться. Гриззин повозился в кресле, поймал взгляд служанки и с широкой улыбкой поманил к себе.
Верховная жрица Эмрал Ланир ступила на площадку, огляделась и нашла историка у дальней стены - казалось, он задумал броситься вниз, на камни. Она всмотрелась пристальнее.
– Значит, таково ваше убежище.
Он мельком глянул на нее через плечо.
– Не все посты брошены, верховная жрица.
Она подошла ближе.
– Что же охраняете вы, Райз Херат, с таким тщанием?
– Перспективу, полагаю, - ответил он и пожал плечами.
– И что это вам дает?
– Вижу мост. Беззащитный... и все же никто не решается его пересечь.
– Думаю, - проговорила она, - нужно немного потерпеть, и мы увидим перемены. Отсутствие оппозиции временно.
На его лице отразилось сомнение. Историк сказал: - Вы предполагаете в знати решимость, которой я еще не замечал. Если они и стоят, сжимая руками мечи у поясов - то готовы обернуться против мужа, разделившего ее темное сердце. Их снедает ненависть к Драконусу, да и зависть, наверное. Тем временем Вета Урусандер методично уничтожает оппозицию, и я не чувствую среди аристократии сильного сопротивления.
– Они встанут по призыву лорда Аномандера, историк. Когда тот вернется.
Историк снова на нее посмотрел, но взгляд тут же уплыл куда-то в сторону.
– Домовых клинков Аномандера будет недостаточно.
– Лорд Сильхас Руин, действуя
– Да, союз скованных.
Она вздрогнула и вздохнула.
– Райз Херат, улучшите мое настроение. Умоляю.
Тут он повернулся, присел на парапет и оперся руками.
– Семь ваших юных жриц пленили Кедорпула в комнате. Кажется, они скучают и просто сравнивать впечатления от инициаций уже недостаточно.
– Ох. Чем же он так привлекает их?
– Мягкий, можно предположить, словно подушка.
– Хмм, возможно. А подушка как бы приглашает занять определенную расслабляющую позу.
Историк засмеялся.
– Как скажете. Но он пытался сбежать, а когда понял, что путь к двери закрыт, признался в слабости к красоткам.
– Ах, комплименты.
– Но когда ты один меж семерых женщин, комплименты только усугубляют положение.
– Он еще жив?
– Смерть была близка, верховная жрица. Особенно когда он предложил продолжить диалог налегке, то есть без одежд.
Она улыбалась, подходя к собеседнику.
– Благословенный Кедорпул. Крепко держится за юность.
Веселье покинуло историка.
– А вот Эндест Силанн, похоже, стареет с каждой ночью. Я уж гадаю, не повредился ли он в рассудке.
– Иногда, - заметила она, - душа жадно собирает годы, но не знает, как распорядиться богатствами.
– Поток крови на руках Эндеста Силанна - еще одно благословление, - сказал Райз, поворачиваясь, чтобы вместе с ней созерцать город.
– Наконец это окончилось, но я гадаю, не покинула ли его через раны некая жизненная сила.
Она вспомнила о зеркале в личных покоях, так ее тревожащем, и слова историка вдруг породили смутный страх. "Оно крадет у меня? Похитило молодость? Или меня преследует лишь время? Зеркало, ты не показываешь мне ничего приятного, ты караешь меня, словно в старой сказке". Она пошевелила плечами, отгоняя наваждение.
– Освящение пролитой кровью - я боюсь такого прецедента, Райз. До глубины души.
Он кивнул: - Значит, она уже не отрицает.
– Посредством крови, - кивнула Эмрал Ланир, - Мать Тьма могла видеть через глаза Эндеста, и это давало силу - и будет давать, пока его руки не коснутся ее. Так она призналась мне, прежде чем закрыть Палату Ночи от всех, кроме консорта.
– Драгоценное признание, - сказал Райз.
– Замечаю вашу нарастающую привилегированность в глазах Матери Тьмы. Что вы будете делать?
Она отвела глаза. Наконец они дошли до причины, по которой она явилась к историку. Неприятной причины.
– Вижу лишь один путь к миру.
– Готов вас выслушать.
– Консорта следует оттеснить. Нужен брак.
– Оттеснить? Это возможно?
Она кивнула.
– Создавая Терондай на полу Цитадели, он проявил Врата Тьмы. Если он владеет некими тайными силами, то отдал их ради дара.
– И тут же она покачала головой.
– Много загадок в лорде Драконусе. Азатенаи именуют его Сюзереном Ночи. Подобает ли консорту столь звучный титул? Даже знатный Тисте его не удостоился бы, и давно ли Азатенаи относятся к нашей аристократии иначе, чем с насмешливым равнодушием? Нет, следует счесть этот титул мерой уважения к его близости с Матерью.