Стивен Кинг идёт в кино (сборник)
Шрифт:
На миг Бобби до того обалдел, что не мог произнести ни слова. Из него словно весь дух вышибло.
— Рэндолл Гарфилд. Но откуда…
Она обрадованно засмеялась. Грудь у нее всколыхнулась.
— Да по твоим волосам больше всего. Ну и веснушки… а еще этот трамплинчик… — Она наклонилась, и Бобби увидел верхнюю половину гладких белых грудей. Они показались ему большими, точно бочки. Она легонько провела пальцем по его носу.
— Он приходил сюда играть на бильярде?
— Не-а. Говорил, что с кием у него не задается. Просто выпьет пива, а иногда… — Она быстро задвигала рукой,
— Угу, — сказал Бобби. — Он на любой неполный стрет клевал, как мне говорили.
— Ну, этого я не знаю. Но он был хороший человек. Приходил сюда по понедельникам вечером, когда тут всегда ну просто как в могиле, и через полчаса с ним все начинали смеяться. Он играл песню Джо Стэффорда — не помню названия, — заставлял Лена включать проигрыватель. Настоящий миляга, малыш, потому-то я его и помню; миляга с рыжими волосами — большая редкость. Пьяных он не угощал, был у него такой пунктик, а так — последнюю рубашку был готов для тебя снять. Только попроси — и пожалуйста.
— Но он вроде бы много денег проигрывал, — сказал Бобби. Ему не верилось, что он ведет этот разговор, что встретил кого-то, кто был знаком с его отцом. Ну да, наверное, многие открытия так и происходят — благодаря случайности. Просто живешь себе, занимаешься своим делом, и вдруг прошлое так тебя и захлестывает.
— Рэнди? — Она вроде бы удивилась. — Не-а. Заглядывал выпить — раза три в неделю, ну, понимаешь, если оказывался поблизости. Он не то недвижимостью занимался, не то страхованием, не то продавал что-то или…
— Недвижимостью, — сказал Бобби. — Он занимался недвижимостью.
— …и тут рядом была фирма, куда он приезжал. Промышленное строительство, если не вру. Так недвижимостью? Ты уверен, что не медикаментами?
— Нет, недвижимостью.
— Странно, как работает память, — сказала она. — Что-то будто вчера было, но чаще время проходит и зеленое оборачивается голубым. Ну да, все эти фирмы — черные костюмы, белые воротнички — отсюда попропадали.
Она печально покачала головой.
Бобби не интересовало, как отрущобился этот район.
— Но когда он все-таки играл, то проигрывал. Пытался дополнить неполный стрет и всякое такое.
— Это тебе мать нарассказала?
Бобби промолчал.
Аланна пожала плечами. Спереди это у нее получалось очень интересно.
— Ну, это ваше с ней дело… да и, может, твой отец наличность где-то еще спускал. Я только знаю, что здесь он раза два в месяц сидел со своими знакомыми, играл, может, до полуночи, а потом отправлялся домой. Просаживай он много или выигрывай, я бы, наверное, помнила. А я не помню. И значит, он почти каждый вечер сколько проигрывал, столько и выигрывал. А это, кстати, показывает, что в покер он хорошо играл. Получше всех этих. — Она показала глазами в ту сторону, куда ее брат увел Теда.
Бобби смотрел на нее, совсем сбитый с толку. «Твой отец не оставил нас купаться в деньгах», — любила повторять его мама. Аннулированная страховка, пачка неоплаченных счетов. «А я даже ничего не знала», — сказала она еще весной, и теперь Бобби казалось, что это подходит и к нему: «А я даже ничего не знал».
— Он был настоящий красавец, твой отец, — сказала
— Да, мэм.
Так неоплаченные счета — выдумка? А что если? Если страховая премия была получена и где-то спрятана, может, на счете в банке вместо страниц каталога? Пугающая мысль: Бобби не мог себе представить, зачем бы его матери понадобилось внушать ему, будто его отец был
(низкий человек, низкий человек с рыжими волосами)
скверный человек, раз он таким не был, и все-таки… все-таки ему чудилось, что это — правда. Она умела злиться, вот что отличало его мать. Умела так злиться! И тогда она могла сказать что угодно. И, значит, возможно, что его отец — мать никогда не называла его «Рэнди» — раздал слишком много последних рубашек прямо со своей спины и разозлил Лиз Гарфилд до безумия. Лиз Гарфилд рубашек не раздавала — ни со своей спины, ни с чьей-нибудь чужой. В этом мире свои рубашки надо беречь, потому что жизнь несправедлива.
— А как ее зовут?
— Лиз. — Он был ошеломлен, совсем как когда вышел из темного кинотеатра на яркий солнечный свет.
— Как Лиз Тейлор. — Аланна одобрительно улыбнулась. — Красивое имя для подружки.
Бобби засмеялся в легком смущении.
— Нет, это моя мама Лиз. А мою девочку зовут Кэрол.
— Она хорошенькая?
— Лучше не бывает, — сказал он, ухмыляясь и помахивая одной рукой. И был очень доволен, когда Аланна так и покатилась со смеху. Она перегнулась через стол (верхняя часть ее руки от локтя до плеча колыхалась, будто была из теста) и ущипнула его за щеку. Было немножко больно, но все равно приятно.
— Ловкий малыш! Сказать тебе что-то?
— Конечно. А что?
— Если человек любит иногда поиграть в карты, это еще не делает его бандитом. Ты понимаешь?
Бобби кивнул — сначала нерешительно, потом с уверенностью.
— Твоя мать тебе мать. И я ни про чью мать не скажу дурного слова, потому что любила мою, но не все матери одобряют карты, или бильярд, или… места вроде этого. Такая у них точка зрения. Вот и все. Усек?
— Ага, — сказал Бобби. Ну да. Он усек. Его охватило странное чувство, будто он и плакал, и смеялся сразу. «Мой папа бывал здесь», — подумал он. Пока это было куда-куда важнее любой лжи его матери. «Мой папа бывал здесь, может, стоял на этом самом месте, где сейчас стою я». — Я рад, что похож на него, — выпалил он вслух.
Аланна с улыбкой кивнула.
— Вот ты зашел сюда с улицы. Случайно. Сколько было на это шансов?
— Не знаю. Но спасибо, что рассказали мне про него. Огромное спасибо.
— Он бы всю ночь играл ту песню Джо Стэффорда, если бы ему позволили, — сказала Аланна. — Ну, смотри, никуда отсюда не уходи.
— Само собой, мэм.
— Само собой, Аланна.
Бобби расплылся до ушей.
— Аланна.
Она послала ему воздушный поцелуй, как порой делала его мать, и засмеялась, когда Бобби сделал вид, будто поймал его. Потом она ушла назад в дверь позади стола. Бобби увидел за дверью комнату вроде гостиной. На одной стене висел большой крест.