Стизотворения Рахель в переводе М.Яниковой
Шрифт:
уподобься траве, что под снегом спаслась.
Видит сны.
Ждет весны.
* * *
Лучше память горькую выгнать прочь…
Лучше память горькую выгнать прочь
и свободу себе вернуть,
отгоревших искр не ловить сквозь ночь,
к подаянью рук не тянуть.
Превратить во Вселенную душу свою,
и пребудет в ней кто-то один,
и опять обновить неразрывный союз
с небесами, с цветеньем долин.
* * *
Полночный
Полночный вестник был в гостях,
у изголовья встал.
Нет плоти на его костях,
в глазницах - пустота.
И я узнала, что - пора,
и ветхий мост сожжен,
что между Завтра и Вчера
держала длань времен.
Он угрожал, гремела весть
сквозь смех, бросавший в дрожь:
"Последней будет эта песнь,
что ты сейчас поешь!"
* * *
И вот последний отголосок эха стих…
И вот последний отголосок эха стих,
от всех сокровищ не осталось ни следа,
и обнищало сразу сердце, и грустит
в оковах льда.
Как жить тому, кто забывает о былом,
как превозмочь ему перед грядущим страх?
Его не скроет больше память под крылом,
рассеяв мрак...
* * *
Вот встреча, полувстреча, быстрый взгляд…
Вот встреча, полувстреча, быстрый взгляд,
вот ты приветствие едва пробормотал, -
и сразу же сметает все подряд
лавина боли, счастья шквал.
И прорвана плотина забытья,
и бури не сдержать, не отдалить,
и на колени опускаюсь я,
и пью, чтоб жажду утолить...
Песня на музыку Х.Йовеля в исполнении Ханаха Йовеля, Дорит Реувени и Дани Каца
Грушевое дерево
Что такое весна?
Ты проснулся с утра -
и увидел грушу в цветенье.
И давившая прежде на плечи гора
исчезает в одно мгновенье.
Так пойми:
как же вечно грустить о цветке,
том, что осень сгубила давно,
если нынче весна
тебе дарит букет
и подносит прямо в окно?
Эхо
Залману
Там горы к небу поднялись -
в дали прошедших лет.
И с песней я взлетала ввысь,
кричала: "Кто там? Отзовись!" -
И эхо мне в ответ.
Померк тот свет, прошли года,
вершины стерлись те.
но эхо живо, как тогда,
ты крикни, и оно всегда
ответит в пустоте.
Когда беда приходит вдруг,
когда вокруг темно, -
как сохранить хотя бы звук,
хотя бы тень, пожатье рук,
пусть эхо лишь одно!..
В
Мчатся тропы, сияет их белизна.
Что до этого мне, заключенной в палате?
Я стою тихонечко у окна.
Просто плачу.
Спросит врач: "Ты сегодня плакала, да?
Ты хотела увидеть, что там, за горой?"
И я улыбнусь: а ведь он угадал!
И я кивну головой.
* * *
Возьми в свои руки руку мою…
Возьми в свои руки руку мою
с любовью брата.
Мы оба знали: простреленному кораблю
нет к родным берегам возврата.
Единственный, я внимаю тебе,
сними кручину.
Мы оба знали: родных небес
не увидеть блудному сыну.
Бессонной ночью
А бессонной ночью - на сердце лед,
а бессонной ночью - ужасен гнет.
Протянуть ли руку - порвать ли нить?
Отступить?
А наутро - свет.
он на крыльях мчит,
и тихонько он
мне в окно стучит.
Не тяну я руку, не рву я нить.
Сердце!
Дай мне повременить!
* * *
Да, я такая: проста без затей…
Да, я такая:
проста без затей,
мысли мои тихи.
Люблю тишину,
и глаза детей,
и Франсиса Жама стихи.
Был пурпур мне ближе других цветов,
я жила среди горных вершин,
я была своей средь больших ветров
и своей - средь орлов больших.
Да, это было,
но это - ушло.
Меняются времена.
Душа носилась на крыльях орлов,
а нынче меня не узнать...
В пути
И вновь простор полей, и ветер вешний,
шаг невесом.
Так может, этот плен и этот ад кромешный -
лишь страшный сон?
Но ведь тогда и память об отрадах
и о дарах,
что узниках утешить были рады,
скользнет во мрак?
Так пусть кошмар и ад не гасят пламя
еще чуть-чуть,
чтоб этот малый свет не смог с тенями
прочь ускользнуть!..
* * *
Итак - конец и этим кандалам…
Итак - конец и этим кандалам.
Их прежде не брала любая сила -
теперь же скука их перепилила.
Итак, свобода. Как я к ней рвалась,
ее боялась...
Сердце же, однако,
не радо,
чтобы не сказать - готово плакать...