Сто дней до конца света
Шрифт:
Эбби молча стала смотреть на пациента, мысленно перебирая все приходившие в голову варианты. Она поняла, что молчание затянулось.
— Так, — вернул ее на землю Джексон, — что с ним, как вы считаете?
— Понятия не имею, — честно призналась Эбби, — но вариантов полно, давай проверять. Где результаты его анализов?
***
Маркус попрощался с охранником на проходной и вышел через широкие двери здания Бриджтонского городского совета. Это было небольшое, но красивое гранитное строение, с высокой часовой башней по центру. По счастью, в этот день проводилось несколько собраний, и Маркусу довелось выступать на каждом из них. Он всегда считал это более продуктивным
У подножия ступеней здания городского совета он увидел двух людей в строгих деловых костюмах. Обоих он сразу же узнал, стоило им повернуться.
— Сенатор Джаха, — улыбнулся Маркус и пожал тому руку, — Уэллс, — поприветствовал он сына сенатора и они тоже обменялись рукопожатиями.
— Советник Кейн.
— Я тогда пойду, пап, — сказал Уэллс, — встретимся дома.
— Конечно, сынок, — Джаха похлопал сына по плечу и помахал рукой вслед, — скоро буду.
— Вы меня ждали или просто решили зайти? — спросил Маркус.
— Тревожные новости, — смотря куда-то в сторону ответил сенатор, — в Вашингтоне мне не пошли на встречу, и я решил заехать в родной город, надеюсь, хоть тут буду услышан. Может мы… — он запнулся, — что-нибудь предпримем по этому поводу.
Что-что, а говорить расплывчато и не давать прямых ответов Телониус Джаха всегда умел. Маркус совсем не удивился, когда пять лет назад тот стал сенатором. Этот человек обладал всеми навыками большого политика. Этого было недостаточно, чтобы стать Президентом, но в верхней палате он чувствовал себя, как рыба в воде. Маркус всегда хотел стать политиком иного сорта, более открытым, более гибким. Но как только он со своей командой начал разрабатывать предвыборный план, то сразу понял, сколько все-таки в этой сфере нюансов, стоит только встать на ступеньку повыше. Что ж, никто не говорил, что идеалистом быть просто.
— Вы можете выражаться яснее, сенатор? — прямо сказал Маркус.
— Конечно, советник Кейн, — Джаха указал рукой на двери здания совета, — только не здесь. В вашем кабинете, если позволите.
Маркус отметил, что все-таки сглазил свое простое окончание рабочего дня, но новости, принесенные Джахой, беспокоили его.
Они прошли обратно, Маркус, неловко улыбнувшись, снова поприветствовал охранника и проводил сенатора до своего кабинета, больше напоминавшего крыло библиотеки. Отчасти потому, что сказывалось влияние его матери — большого книжного червя, отчасти потому, что в этом здании ранее действительно была библиотека.
— Так о чем вы хотите меня предупредить? — пытаясь сохранять спокойствие, спросил Маркус.
— Вот, смотрите, — Джаха открыл свой чемодан и достал оттуда ноутбук.
На рабочем столе он запустил видеозапись. По формату видео Маркус понял, что это новостная запись. На ней полицейские оттаскивали человека, вцепившегося зубами в другого. Кейну стало не по себе, но он, пытаясь сохранить хладнокровие, внимательно продолжал смотреть, но в какой-то момент все-таки охнул.
Полицейские на записи расстреляли нападавшего, но тот поднялся, как ни в чем не бывало. Его били дубинками — тот падал и вставал. Он дергался от электрошока, но не терял сознание. Наконец, ему прострелили голову и только тогда человек упал замертво.
— Этого не давали в эфир, — догадался
— Верно, не давали, — кивнул Телониус Джаха, — пока я не продолжил, — он откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы между собой, — как бы вы это объяснили?
— Я слышал о редкой болезни, когда человек не чувствует боли, — машинально ответил Маркус, — один из таких людей оказался не в себе… Но зачем это замалчивать?
— Потому что это не единственный случай, — ответил Джаха и указал пальцем на правый верхний угол, — видите, запись сделана в Калифорнии, — теперь он свернул видео и показал файлы с другими записями на рабочем столе, — тут аналогично изъятые материалы из Аризоны, Юты, Колорадо…
Джаха будто специально перечислял штаты, идя с запада на восток, приближаясь к Нью Джерси. С каждом новым названием Кейна все сильнее бросало в жар от волнения.
— Индиана, Огайо, Джорджия, — Джаха, наконец, перестал перечислять, — почти на каждый штат найдется хоть один случай.
— Нью-Джерси? — сразу же поинтересовался Маркус.
— Нет, у нас я ничего такого не накопал, но сами понимаете, все делалось в спешке, — пожал плечами Джаха.
— Не совсем, — мотнул головой Кейн, — не совсем понимаю. Почему это не придали огласке? Почему ничего не предпринимается? Почему вы здесь и сообщаете все это мне?
— В Вашингтоне, как только я узнал об изъятии пленок и начал задавать вопросы, ко мне подошли люди в костюмах. Естественно, это были агенты АНБ. Попросили прекратить, очень убедительно попросили. В общем, навстречу мне никто не пошел, хоть я и пытался достучаться до других сенаторов, но как только упоминал об угрозах в свой адрес — мне сразу же указывали на дверь, — Джаха тяжело вздохнул, — это не нормально, Маркус. На моей памяти такого еще не было.
— Почему вы здесь? — еще раз спросил Кейн. Он был ошарашен услышанным и даже не знал, с чего начать.
— Мою квартиру в Вашингтоне перевернули вверх дном, кабинет тоже. Я понял, что скоро на меня опять начнут давить или того хуже, так что пришлось просто уехать из столицы. Если это какая-то эпидемия или что-то еще… мне нельзя оставлять сына без присмотра. Господи, — Телониус прикрыл ладонями глаза и прошептал, — мой сын думает, что я взял отпуск. Даже не знаю, как смогу ему это объяснить.
— Пока… не нужно, — севшим голосом сказал Маркус. Он заметил, что солнце уже зашло и они разговаривали почти во мраке, поэтому включил в кабинете свет.
— Нужно найти способ предупредить людей. Хотя бы в Джерси. Хотя бы в Бриджтоне. Поэтому я обратился к вам, советник Кейн. Вы мне поможете?
— Нет, — ответил Маркус и, увидев недоумение на лице сенатора, быстро поправился, — то есть, я хотел сказать, что сначала нужно понять, с чем мы имеем дело, а уже потом что-то предпринимать. Вы согласны?
— Спасибо, Маркус. Я знал, что могу на вас положиться.
***
Луна в эту летнюю ночь была особенно яркой и заливала улицы светом, будто бы стоял день. Кларк, воспользовавшись этим, уселась на подоконник и, подложив лист на планшет, рисовала портрет. Все, что она рисовала при свете луны, потом казалось ей чем-то особенным, как будто рисунки были заряжены энергией. Карандаш бегал по листу, от линии к штриху, длиннее, короче, где-то след был темнее, где-то тоньше. Если бы не сильное влияние, которое оказывала на Кларк ее мать, то она бы стала художником, а не врачом. Но в детстве работа Эбби произвела на нее очень сильное впечатление. С тех пор желание иметь возможность спасать жизни возобладало над тягой посвятить свою жизнь творчеству. В конце концов, никто не помешает ей созидать в свободное время.