Сто дней до приказа

Поляков Юрий Михайлович

Возвращение

Значкам, погонам, лычкам Отныне вышел срок. И надо ж — по привычке Рука под козырек Взлетает… Я ж вернулся! Я в штатском. Что за вздор? «Бывает!» — улыбнулся Молоденький майор. Пора тревог полночных — Армейская страда! И как-то жаль «так точно», Смененное на «да». 1977

Солдатский сон

Мне снится сон! Уже в который раз: Осенняя листва в морозной пыли, Приспело увольнение в запас, Друзья ушли, а про меня забыли! Наверно, писарь — батальонный бог — Меня не внес

в какой-то главный список. А «дембель» близок, бесконечно близок, Как тот, из поговорки, локоток. Я вновь шагаю по скрипучим лужам На ужин строевым, плечо к плечу. Смеется старшина: «Еще послужим! А! Поляков?!» Киваю и молчу… 1978

Воспоминания о ночных тревогах

В сапоги задвинув ноги, Застегнувшись на бегу, Выстроимся по тревоге В две шеренги на снегу. Знаем, что комбат проверит, Как умеем мы стрелять, Взглядом недовольным смерит И пошлет нас досыпать! А над нами — звездный трепет, Тени черные ракит. Мы-то знаем: враг не дремлет — Он, всего скорее, спит! Главный враг для нас с тобою — Мартовские холода, Ведь тревога боевою Стать не может никогда! В темень «трассерами» лупим Все мишени наповал… Молодым я был и глупым. Ни черта не понимал. 1982

Пять минут

Юрию Смирнову

Светилось небо голубое, Летел над плацем птичий щелк. На пять минут веденья боя Предназначался наш артполк, Чтоб спохватились остальные, Крича команды на бегу, Чтоб развернулись основные И крепко вдарили врагу! Чтоб с гордостью рапортовали, Как, множа воинскую честь, Артиллеристы простояли Не пять минут, а целых шесть! И что противник откатился, Потери тяжкие неся, И самолично убедился: Нас провоцировать нельзя! Врагу ответа никакого Другого не было и нет У нас от копий Куликова — До баллистических ракет! …А мы служили, не печалясь, Мы знали, как нас дома ждут. И все-таки предназначались На пять минут. На пять минут… 1982

На полигоне

Заряд составлен. Точная наводка. Но вот: «Огонь!» — наушники гремят. И в гуле приседает «самоходка», И где-то в небе шелестит снаряд. И словно бы порыв густого ветра Бьет в перепонки, давит на виски, А где-то — за четыре километра — Земля, вздымаясь, рвется на куски… Ложилась пыль на черные погоны. И струйки дыма из-под ног росли. Мы частой цепью шли вдоль полигона, Осколки выбирая из земли, Распаханной не плугом — мощью грубой, Засеянной дождем семян стальных, Похожих чем-то на драконьи зубы… Бог ведает, что вырастет из них? 1982

Непережитое

Стихи о невоевавшем отце

Моим родителям

А мой отец не побывал на фронте. Сказал майор, взглянув на пацана: — Вот через год, когда вы… подрастете… — А через год закончилась война. А через год уже цеха гудели. И мой отец не пожалел трудов, Чтоб на российском, выдюжившем теле Белели шрамы новых городов. Но мирные заботы уравняли Хлебнувших и не видевших огня, И в нашем общежитии в медали Своих отцов играла ребятня. На слезные расспросы про награды Отец читал мне что-то из газет. — Не

приведи! Но если будет надо, Заслужим, а пока медалей нет! — Я горевал. А в переулке сонном Азартно гомонил ребячий бой, Но веяло покоем, миром, словно Невыдохшейся майскою листвой. И мне, над кашей бдевшему уныло (Пока не съем — к ребятам не пойду!), Все реже, реже мама говорила: — Эх, нам в войну такую бы еду! — …Тянулись дни, и годы пролетали, И каждый очень много умещал. И я забыл, взрослея, про медали, Да и отец уже не обещал. Но каждый раз, услышав медный голос (Наверно, доля наша такова!), Отец встает. Но речь опять про космос За холодящим — «ГОВОРИТ МОСКВА…».

Сумасшедшая

Она кричала о войне, О переломном сорок третьем… Я замер — показалось мне, Что до сих пор война на свете! Она кричала о врагах, О наших танках, О голоде и о станках, О спекулянтах, О том, что вот она верна, И про «овчарок». В ее глазах была война — Свечной оплавленный огарок. Закон ей в этом не мешал, Она еще кричала что-то. Вокруг был мир, кругом лежал Снег цвета довоенных фото.

Свадебная фотография

Она не выдержала и смеется, В его плечо шутливо упершись. …Он через месяц станет добровольцем, Его подхватит фронтовая жизнь. Нахмурясь, чтобы не расхохотаться, Он купчик обвенчавшийся. Точь-в-точь! …Ей голодать, известий дожидаться, Мечтать о нем, работать день и ночь. Своей забаве безмятежно рады, Они не могут заглянуть вперед. …Он не вернется из-под Сталинграда. Она в эвакуации умрет. А если б знали, что судьба им прочит, На что войною каждый обречен?! …Она так заразительно хохочет, Через мгновенье засмеется он.

21 июня 1941 года. Сон

Приближались роковые сороковые годы…

Александр Блок. О назначении поэта

Сегодня я один за всех в ответе. День до войны. Как этот день хорош! И знаю я один на белом свете, Что завтра белым свет не назовешь! Что я могу перед такой бедою?! Могу — кричать, в парадные стучась. — Спешите, люди, запастись едою И завтрашнее сделайте сейчас! Наверно, можно многое исправить, Страну набатом загодя подняв! Кто не умеет, научитесь плавать — Ведь до Берлина столько переправ! Внезапности не будет. Это — много. Но завтра ваш отец, любимый, муж Уйдет в четырехлетнюю дорогу Длиною в двадцать миллионов душ. И вот еще: враг мощен и неистов… Но хмыкнет паренек лет двадцати: — Мы закидаем шапками фашистов, Не дав границу даже перейти!.. — А я про двадцать миллионов шапок, Про все, что завтра грянет, промолчу. Я так скажу: — Фашист кичлив, но шаток — Одна потеха русскому плечу…

Что случилось, братцы?!

Душа как судорогой сведена, Когда я думаю о тех солдатах наших, Двадцать второго, на рассвете, павших И даже не узнавших, что — война! И если есть какой-то мир иной, Где тем погибшим суждено собраться, Стоят они там смутною толпой И вопрошают: — Что случилось, братцы?!