Сто фильтров и ведро
Шрифт:
На следующий день мы посетили молодую преуспевающую компанию «УЛЬТРА Плюс».
Я взял с Иришки слово, что она будет сидеть со мной бок о бок — авось научится чему-нибудь.
Кстати, я не обмолвился ни словом о ее внешности, и зря. Кому-то такие нравятся — милая улыбка, синие глаза, хорошие зубы, кожа испорчена гримом, ноги и задница на месте, задница просто хороша, но в сравнении с моим кареглазым солнцем была она пустым местом. Естественно, она считала себя неотразимой, материлась через полслова, как заведено у матрон Москвы, кокетничала, играла глазами, вызывала на откровенность (пробовала со мной, но я сделал громче музыку в машине) — и было понятно, что она — несчастный человек, обычная непристроенная баба, и все наши проблемы — вздор по сравнению с ее бедой.
Самое главное в нашем деле — найти с людьми верный тон. И тут я допустил ошибку. С такими, как Иришки, оглянуться не успеете, как становитесь Борькой, «своим в доску», другом-портянкой, который поймет и простит. Но тут ничего не поделаешь: держать дистанцию с женщинами — не мое амплуа. И кончим на этом.
Инкорпорация «УЛЬТРА Плюс» или ЗАО «УЛЬТРА Плюс», располагалась в двух комнатах, не считая приемной и прихожей, к которой примыкал зал обучения человек на семьдесят. За залом была еще комната, которую использовали под склад.
Мне она приглянулась, но под ней располагалась не то лаборатория, не то прозекторская — на четвертом этаже в здании Института медицины труда Российской Академии медицинских наук, который был при СССР Институтом гигиены труда, — и неизвестно, чем станет потом, когда политики изведут нашу науку под корень. Все здесь дышало на ладан, но небольшие помещения компании — прошу заметить, теперь и моей — были недурно отремонтированы, оборудованы мини-АТС, тремя компьютерами, восьмью столами. Имелись даже карликовое дерево и экзотический цветок, напоминавший агаву и занимавший полкомнаты. Как злопыхал Вольдемар, чьими стараниями я попал сюда, по поводу этого ни в чем не повинного растения!
Для начала я обошел офис, прикидывая, во что обошелся ремонт и сколько может стоить аренда — а, в сущности, пытаясь понять, во что вложили двести тысяч долларов, разоривших семейство Ушаковых — «Машец», как выяснилось, была замужем за неким Ушаковым, в прошлом удачливым дельцом, даже банкиром, эмигрировавшим в Канаду.
Меня представили персоналу — генеральному директору, украинскому мальчику Васе, программисту по образованию, не ставившему Иришку ни в грош, и коммерческому директору, однополчанину Васи. Оба служили в мореходке. Коммерческий директор не носил рубашек с галстуками, не пользовался дезодорантами и мылся в последний раз на военной службе. Он пробурчал, что разводится с женой, я покивал. Затем меня провели к главному бухгалтеру — ушлой и болтливой бабе, и показали еще кое кому: плебею с чеховской бородкой, некоему Юре, затем — госпоже Чернавцевой, главной эмэлэмщице компании, и тренинг-менеджеру Любовь Семеновне. Я собрал их в кучу, коротко сказал, что меня наняли акционеры и спонсоры, что я пришел помочь компании и что они должны помочь мне. Я приготовил для них анкеты — брифы, которые, как я знал из опыта, никто и не подумает заполнять.
Чтобы понять, насколько все хреново, я просмотрел балансы и с четверть часа пообщался с главным бухгалтером — Анной Александровной, разглядывавшей на меня с отеческой бабьей жалостью. За месяц у них было четыре продажи. Фильтр стоил небольшое состояние — восемьсот три доллара. Я спросил, откуда цена. Оказывается, они так решили! Иришка отвела меня в сторону и шепотом сообщила, что когда подняли цену, она была в круизе. Естественно. Еще я поговорил с директором и его немытым другом — я был не прочь взглянуть на их должностные обязанности. Но таковых не оказалось. Естественно.
Во что вложили двести тысяч долларов, меня тоже просветили — ни во что. Уставные документы обошлись им в десять тысяч долларов, беднягу Иришку разводили по полной программе, кто как мог. Конечно, мне стало понятно, что наш Васек такой же Генеральный директор, как я — составитель программ НАСА. Я говорил вам, он был программист — писал какую-то особенную базу для МЛМ, за что Иришкиными щедротами его жена была акционером «УЛЬТРА Плюс» с десятью процентами акций. Ни больше,
В их сети МЛМ числились человек двести, договоры с клиентами были напечатаны типографским способом, желтые и розовые — и по ним клиентам предоставляли рассрочку на год. Поскольку фильтры закупались за деньги клиентов, этого одного хватало, чтобы угробить любую компанию в два месяца.
На прощанье я спросил, кто разрабатывал договоры с клиентами и представителями (менеджерами) сети МЛМ, и в числе прочих документов забрал заламинированную брошюру, называвшуюся так: «Карьера в УЛЬТРА Плюс».
Еще я прихватил какое-то грошовое пособие — перевод откровений какого-то американского тупицы, ссылавшегося на другого, такого же, сколотившего состояние в МЛМ. Оно лежало на столе у Чернавцевой.
4
Мы с Иришкой ехали — по направлению к моему дому и пока я курил, Иришка рассказывала мне страсти по «УЛЬТРА Плюс». Вася посылал ее подальше вместе с немытым Славиком, нашим коммерческим директором от ВМФ РФ, бухгалтер не видела ее в упор, хамила через каждое слово — главное, неоткуда было брать деньги, чтобы их всех содержать. Занимать она устала. Были два мужика — Боря и Саша, которых она «выбивала за бабки» время от времени. Борю она не любила. Сашу не то, чтобы любила, но не хотела терять. Боря отличался от Саши тем, что у Саши — при его положительных чертах, не было нужных денег. Таких, чтобы содержать Иришку и финансировать ее затеи. У Бори были — какое-то время.
Это был Борис Львович, врач, с прекрасными связями, ставший предпринимателем и бизнесменом. Я был о нем наслышан. Такие дела. Ей приходилось буквально торговать собой, чтобы поддерживать эту треклятую фирму. Что ж, бывает и так. В наши дни любовницам дают либо деньги, либо дело. Нашенская была непрактична — ей не хватало царя в голове, ума и хватки, которая обычно есть у провинциалок, приехавших в Москву, и не упускавших полшанса, раз он обломился. В какой-то момент я взглянул на ее руки — кожи на ладонях не было.
Ее было жалко по-настоящему, и я понимал, что она ждет некоей минуты.
Что-то она хотела предложить, но не решалась — в обычной своей манере. Я ей сказал, чтобы перестала ныть и объяснила, что ей нужно. А нужно было ей — не больше, не меньше, — чтобы я поработал в ее фирме, директором, менеджером, главным за все про все, но чтобы только поставил дело. Без обиняков и околичностей. Я еще не знал, что такое Иришка. Я сказал, что мы начнем с экспертного заключения, а что касается моей работы: ставить компанию на колеса — адский труд, и стоить он ей будет недешево: две тысячи долларов в месяц по плохим временам, пять — с того дня, как будет положительный баланс. Баланс — умное слова. Иришкам нравятся умные слова, при условии, что они слышат их раз в неделю. Случается, им нравятся идеи, если они западают в подсознание, и месяцев через шесть они их вспоминают как свои. И так идет время жизни.