Сто прикосновений (Дневник Мелиссы)
Шрифт:
Лучшего наказания, чем это, не могло и быть, он мне его и предложил выбранными им же предметами. Далее в записке я прочла постскриптум:
«Если ты решишь это надеть, то позвони мне тогда, когда это будет уже надето».
Я не поняла этой просьбы, но приняла ее. Игра становилась все более интересной: я могла бы его позвать и уйти, когда захочу… здорово!
Я могла бы послать его на хуй без каких-либо угрызений совести или чувства вины. Мне было противно вести с ним эту интригующую игру, я его не оценивала высоким баллом. Вот если бы все это иметь с преподавателем – была бы фантастика!
Но
Я видела, что экран мобильника замерцал, это он меня вызывал. Я не ответила на звонок, но отправила ему сообщение, в котором говорила, что я выбрала третью коробку и сама ему позвоню.
Я прошла в гостиную, открыла окно, выходящее на балкой, и оставила его открытым, чтобы проветрить помещение от застоявшегося спертого воздуха. Затем я растянулась на ковре (приятных теплых тонов); свежий воздух, тишина, уютный свет от солнца на закате – все это сморило меня. Я медленно закрыла веки и стала глубоко дышать, пока дыхание не стало напоминать мне плеск волн, разбивающихся об утес, а затем откатывающихся обратно в простор моря.
Меня баюкал какой-то сон, меня покачивала на руках какая-то страсть.
Я не могла разглядеть мужчину, хотя во сне я знала, кто он; мы были сцеплены друг с другом, как ключ в замочной скважине, как лопата крестьянина, воткнутая в мягкую и податливую землю. Его стоящий член замирал во мне, останавливаясь, затем снова начинал во мне двигаться, и мой прерывистый голос давал ему понять, как сильно мне нравилась эта игра. Мое желание делало его онемевшим, как будто я была свежим игристым вином, дававшим то необходимое опьянение, что заставляет чувства взмывать к самой высокой точке в небе.
Он ощущал себя все более и более изнеможденным от моего тела и моих движений, то слишком быстрых, то слишком медленных, и он потерял ощущение времени.
Я медленно отодвинулась так, чтобы стрела не вылетела внезапно из открытой красноватой раны, и стала рассматривать его член с улыбкой Лолиты. Я взяла шелковые шнурки, которыми недавно были завязаны мои запястья, и завязала запястья ему; его прикрытые веки не могли скрыть желания обладать мною, сильно и жестоко, но я поняла, что хотела еще подождать… подождать еще…
Затем я взяла свои черные чулки на резинках, те самые, которые с оборкой из кружев, и привязала ими его лодыжки к ножкам стульев, поставленных мною к краю постели. Сейчас он был полностью открыт для наслаждения. Посреди его тела вздымался шест любви, надежный, прямой и неумолимый. Я взобралась на него, я потерла свою кожу о его кожу и почувствовала свою и его дрожь, одновременно возникшую от одной и той же волны возбуждения; мои торчащие соски нежно ласкали его торс, его волоски покалывали мою гладкую кожу; его жаркое дыхание встречалось с моим.
Я провела кончиками пальцев по его губам, тихонько их массируя; затем мои пальцы стали входить в его рот медленно, нежно… его тихие стоны давали мне знать, насколько мои движения его возбуждали. Я поднесла один палец к своей влажной розе, обмакнула в ее росу и прикоснулась к кончику его пениса, красного и возбужденного, от этого он затрепетал в воздухе, как знамя командира-победителя в битве. Сидя верхом на нем так, что мои ягодицы отражались в зеркале и он их видел,
Это было здорово – видеть его во власти моих желаний, голого, растянувшегося на белых простынях, служивших обрамлением напряженному и возбужденному телу… Я взяла свой надушенный шарф и завязала ему глаза, чтобы он не мог видеть ту, которая заставляла его ждать.
Таким я его и оставила на много минут, даже слишком много. Я сходила с ума от желания поездить на его шесте сверху, он неизменно был в эрекции, не уставал от ожидания, но все же я хотела заставить его ждать, ждать и ждать.
Наконец я встала со стула и из кухни снова прошла в спальню, где он, связанный, меня ожидал. Он смог услышать мои шаги, намеренно приглушенные и осторожные, он издал вздох благодарности и на какой-то миг задвигался раньше, прежде чем мое тело стало медленно его в себя поглощать…
Я проснулась, когда небо было темно-синим, а ясная луна была похожа на тонкий ноготок, прилепившийся к крыше мира. Я была еще в возбуждении от увиденного сна. Я взяла трубку и позвонила Фабрицио.
– Я думал, ты так и не объявишься, – сказал он с беспокойством.
– Мне так было удобно, – ответила я капризно.
Он сказал, что приедет в течение пятнадцати минут и что я должна ждать его в постели.
Я полностью разделась, оставив свою одежду на полу в кладовке, взяла содержимое коробки и надела на себя тот самый тесный комбинезон, он так сжал мое тело, что даже стало пощипывать кожу. Сапоги были мне как раз до середины ляжки. В коробке я также нашла губную помаду огненно-красного цвета, пару накладных ресниц и топ весьма интенсивного оттенка. Я зашла в спальню, чтобы посмотреться в зеркало, и когда увидела себя, подскочила: вот моя очередная трансформация, моя очередная готовность отдаться запретным и скрытым желаниям того, кем я не являюсь, и того, кто меня не любит.
Но на этот раз все должно быть по-другому, у меня, возможно, будет компенсация: его унижение. Хотя, в сущности, униженными являемся мы оба.
Он пришел с опозданием и, извиняясь, сказал, что ему пришлось придумывать какую-то чушь для жены. Бедная жена, подумала я, но сегодня вечером он понесет наказание и за тебя тоже.
Он меня застал в тот момент, когда я была в постели и наблюдала за огромной мухой, громко бившейся о лампочку, подвешенную к потолку. Это меня раздражало, я думала, что люди конвульсивно бьются супротив мира точно так же, как эта глупая тварь: создают шум, беспорядок, кружение вокруг тех вещей, которые они никогда не сумеют полностью схватить в свои руки; иногда люди путают свои желания с западней, там они в изумлении и остаются, сгнивая под синим светом внутри абажура
Фабрицио поставил свой «дипломат» и остался в дверях, наблюдая за мной в тишине. Его глаза были красноречивы, его возбуждение под брюками мне это подтверждало: я должна бы его сегодня помучить, и помучить злостно.
Потом он заговорил:
– Ты уже изнасиловала все мои мысли, ты вошла внутрь меня. Сейчас ты должна изнасиловать мое тело, ты должна сделать так, чтобы часть тебя вошла бы в мою плоть.
– Тебе не кажется, что при таком раскладе нельзя понять, кто из нас раб, а кто хозяин? Буду решать я, что мне делать, ты же должен только терпеть. Иди сюда! – И я заорала, как самая настоящая хозяйка.