Сто рентген за удачу
Шрифт:
– А лесок-то лиственный, – заметил Потап. – В смысле, не из лиственниц, а из дубов, кленов, осин. И подлесок, вон смотри, какой богатый… Это не АТРИ, Бедуин.
В АТРИ и в самом деле совсем другие леса – таежные, хвойные, без кустового подлеска, зато с пышным ковром брусничника.
В здешнем лесу тоже имелись кустики с ягодами, только это была не таежная брусника или голубика, а… земляника – весьма распространенная в Средней полосе. Но в тунгусской тайге земляника не растет.
– Это не АТРИ, – согласился я.
Мы растерянно
– И куда дальше, Бедуин?
Ответить я не успел – висящий на плече у Потапа секалан постарался поймать мой взгляд.
«Звери… Незнакомые, я такого запаха раньше никогда не встречал… Вон за теми деревьями. Идут сюда. Мы от них против ветра, так что они пока нас не чуют…»
– Потап, – торопливо окликнул я напарника. – Кажется, в той стороне какие-то животные. – Пришлось присвоить себе заслугу рысенка.
– Какие?
– Понятия не имею. Я видел лишь мельком… В любом случае нам с ними лучше не пересекаться. Отступаем.
– Погоди, Бедуин. Глянь-ка там, на опушке, что за кустарничек с фиолетовыми цветками? Не шалфей ли?
– Шалфей, – обрадовался я, но тут же поправился: – Или что-то очень на него похожее…
Растение и впрямь походило на шалфей, хотя было в нем что-то неправильное… как и в окружающих деревьях, траве, землянике… Вроде все то же, да не то…
– Грецкий орех! – внезапно понял я. – Леха, глянь… Вон то дерево рядом с кленом – это грецкий орех. В здешнем лесу растут одновременно и клен, и орех, и земляника, и шалфей. Но такой мешанины в природе не бывает. Грецкий орех – гость с юга, а дикая лесная земляника – ягода Средней полосы… Хотя встречал я горную землянику на чилийском высокогорье, здесь явно не тот случай…
– Ладно, потом разберемся с местной флорой, – прервал Потап. – Давай сперва попытаемся разминуться с фауной. Не стой столбом, рви шалфей.
Сок шалфея отбивает человеческий запах, а точнее, запах пота. Если натереться листьями и соцветиями этого невысокого кустарничка, звери запросто могут не унюхать нас и пройти мимо.
Знать бы еще, что это за звери…
Впрочем, очень скоро мы получили ответ на свой вопрос…
Едва мы с Потапом успели натереться мохнатыми серо-зелеными листьями шалфея, как среди деревьев показался… он.
Я бы принял его за кабана-переростка, если бы не пасть, усеянная почти акульими – треугольными – зубами. Такая пасть не оставляла сомнений – перед нами хищник, вернее, может, он и всеяден, но свежее мясцо явно занимает не последнее место в его рационе. В остальном зверь походил на кабана, точнее, на секача трех-четырех лет – с прямыми острыми клыками, крохотными глазками и мохнатым рылом. Вот только росточек у хряка оказался не кабаньим – в этом смысле он запросто мог бы поспорить с иным зубром. К тому же клыки, как и зубы, были не желтовато-белыми, как у всех известных мне живых существ, а угольно-черными, с антрацитовым блеском.
Мы сразу залегли, благо кустарники шалфея неплохо прятали нас от его – надеюсь, подслеповатых –
Чернозубый секач-переросток шевельнул ушами и повел рылом в нашу сторону.
Мы вжались в землю, стараясь дышать через раз.
Кабан сделал шаг к нам. Остановился. Снова шевельнул мохнатым ухом и втянул ноздрями воздух.
Мой палец замер на спусковом крючке «Грозы». В автомате остался один-единственный патрон…
Тут раздалось визгливое хрюканье, и из кустов выскочили четыре молодых кабаненка – по виду одного-двух лет от роду, если подходить к ним по меркам обычных, «земных» диких свиней. Следом шествовали вразвалочку две самки. Вернее, я решил, что это самки – они были помельче секача, да и черные клыки у них оказались короче, хотя и не менее острые.
При виде кабаних секач моментально забыл про настороживший его звук или запах – уж не знаю, чем мы там привлекли к себе внимание. Теперь зверя полностью занимало собственное стадо, а точнее, одна из самок. Кабан явно примеривался к ней, собираясь немедленно начать производить потомство.
Мы перевели дух в уверенности, что некоторое время животным будет не до нас.
Потап сделал мне знак: «Попробуем уползти?»
Я кивнул. Жестами обговорили направление. Выбора у нас практически не оставалось: либо вернуться обратно в ущелье, либо попробовать двигаться вперед в надежде, что мы рано или поздно минуем странную область измененного пространства и окажемся в привычной АТРИ.
Мы выбрали второе – продолжили путь на север – вверх по пологому склону на каменистую возвышенность.
Потап обхватил рысенка одной рукой, намереваясь тащить за собой, но Ушастик решительно высвободился. Зверенышу стало ощутимо лучше, он уже мог худо-бедно передвигаться самостоятельно.
Стараясь не делать резких движений и производить как можно меньше шума, мы осторожно поползли прочь.
В полный рост поднялись, только добравшись до возвышенности.
Теперь перед нами лежала плоская каменистая пустошь, испятнанная редкими островками невысокого папоротника. Растения выглядели совсем чахлыми, но мы с Потапом обрадовались им, как родным. Без сомнения, мы попали в «родную» АТРИ. Ведь именно этот вид папоротника здесь самый распространенный.
– Ну что, Бедуин? Мы выбрались? Как думаешь? – Потап раздавил между пальцами одну из смоляных желёзок, которые усеивали северную разновидность папоротника, и с удовольствием поднес руку к носу. – Знакомый запах. Значит, мы дома? А, Бедуин?
Я промолчал, пытаясь разобраться в ощущениях. У меня в груди нарастало странное щемящее чувство. Папоротник – это, конечно, хорошо, но… Не нравилось мне здесь. Ох и не нравилось!
Я выжидающе посмотрел на секалана, но тот обессиленно улегся у моих ног и закрыл глаза. Регенерация регенерацией, но нанесенные хуги увечья явно еще давали себя знать. Я повернулся к Потапу: