Сто Тысяч Королевств
Шрифт:
Я удивилась: что это на него нашло сегодня?
— Разве не вы, боги, сотворили нас такими?
И тут он посмотрел на меня, и мне разом стало тошно и больно — такое на его лице выступило смятение. Энефа. Он говорил со мной, видя во мне Энефу.
А потом смятение исчезло, и он грустно улыбнулся:
— Прости.
Я бы хотела рассердиться, но не могла — такое печальное у него сделалось лицо.
— Я очень похожа на нее?
— Дело не в этом, — вздохнул он. — Просто иногда… ну… иногда кажется, что она только вчера умерла.
Ученые утверждают, что
— Ты не похожа на нее, — сказал он. — Совсем не похожа.
Я не хотела говорить о ней. И промолчала. Только подобрала колени к подбородку. А Сиэй снова принялся гладить меня по волосам. Словно котенка.
— Она была сдержанная. Прямо как ты. Но и все — больше никакого сходства. Она была… холоднее, чем ты. Не такая скорая на гнев — хотя такая же взрывная. И такая же свирепая — если уж злилась, так злилась. Поэтому мы ходили на цыпочках. Только бы ее не разозлить.
— Ты так говоришь, словно бы вы ее до смерти боялись.
— Естественно, мы ее до смерти боялись. Иначе и быть не могло!
Ничего не понимаю.
— Разве ты не ее сын? Точнее, она же была твоя мать!
Сиэй помолчал, обдумывая ответ. Вот она, пропасть.
— Ну… это трудно объяснить.
Ненавижу. Ненавижу эту пропасть. Я хотела перекинуть через нее мост. Но не знала как. И потому просто сказала:
— А ты постарайся.
Гладящая мои волосы рука замерла. А потом он хихикнул и с неожиданной теплотой в голосе проговорил:
— А хорошо, что ты не из тех, кто мне поклоняется. Ты бы меня довела до безумия своими просьбами.
— А ты бы, небось, наплевал на все мои молитвы, да и дело с концом, — улыбаясь, заметила я.
— Ох, безусловно наплевал бы! Но в отместку я бы мог, к примеру, запустить тебе в постель саламандру!
Я рассмеялась — неожиданно для себя. Впервые за этот день я почувствовала себя человеком. Живым человеком. Продлилось это недолго — я отсмеялась, и волшебное ощущение меня покинуло. Но все равно мне полегчало. И вдруг, повинуясь неясному побуждению, я обхватила его ноги и приникла головой к коленям. А он снова погладил меня по голове.
— Появившись на свет, я не нуждался в материнском молоке, — медленно проговорил Сиэй.
На этот раз он не врал. Просто ему было трудно подыскать нужные слова.
— Не нужно было защищать меня от опасностей. Петь колыбельные. Я слышал песни, которые звезды пели друг другу, и для миров, которые попадались мне на пути, я был большей опасностью, чем они для меня. И все же, по сравнению с Тремя, я был слаб. Я походил на них, но уступал в силе. Существенно. Именно Наха убедил ее сохранить мне жизнь и посмотреть, что из этого получится.
Я нахмурилась:
— Она… что же… хотела… убить тебя?
— Да.
Почувствовав мой ужас, он фыркнул.
— Она беспрерывно всех убивала, Йейнэ. Она — не только жизнь, но и смерть. Сумерки бывают рассветными — и вечерними. Об этом все почему-то забывают.
Я оглянулась на него. И он осторожно убрал руку
Или как мать, избавляющаяся от опасного приплода…
Нет. Нет. Это совсем другая история.
— Что-то эта Энефа мне не нравится, — сердито прищурилась я.
Сиэй едва не подпрыгнул от удивления, вытаращился — а потом от души расхохотался. Заразительно, хоть и донельзя глупо. Ну да, когда очень больно, либо кричишь, либо хохочешь. Я тоже улыбнулась.
— Спасибо, — хихикая, выдавил из себя Сиэй. — Ненавижу этот облик. В нем я склонен к ненужным сантиментам.
— Ну так превратись обратно в ребенка.
По правде говоря, ребенком он мне нравился больше.
— Не могу. — И он красноречиво ткнул пальцем в купол. — Эта штука слишком много сил забирает.
— Ах вот оно что.
И я задумалась: а какое же у него тогда обычное — нормальное, так скажем — обличье? Деточка-пипеточка? Или этот юноша со скучающим взглядом старика, который вылезал из него всякий раз, когда он уставал скакать, как беззаботное дитятко? Или что-нибудь вовсе третье? Но этот вопрос я не сумела задать — он был бы слишком личным и… болезненным для него. Поэтому мы некоторое время молчали, глядя, как весело пляшут слуги.
— Что ты собираешься делать? — спросил Сиэй.
Я снова прислонилась к его коленям и ничего не ответила.
Он вздохнул:
— Я бы обязательно пришел тебе на помощь. Но я не знаю, что делать. Ты ведь… ты понимаешь это?
От этих слов на душе неожиданно потеплело. Я улыбнулась:
— Да. Я знаю. Хотя и не очень понимаю. Я просто обычная смертная. Как все остальные.
— Нет. Ты не такая, как все остальные.
— Хорошо. Не такая. И тем не менее… да, я немного другая… — Громко я это сказать не решилась — мало ли, может, кто-то подслушивает, не надо рисковать. — Но ты сам это сказал. Даже если бы я дожила до ста лет, что моя жизнь по сравнению с вашей? Вы и моргнуть не успеете, она уже пройдет. Я для тебя — ничто. Как те, другие.
И я кивнула в сторону самозабвенно веселившихся людей.
Он тихо рассмеялся — и снова в его голосе прозвучала горечь.
— Ох, Йейнэ. Ты, похоже, и впрямь так ничего и не поняла. Если бы смертные ничего для нас не значили, нам бы жилось гораздо легче. И вам, кстати, тоже.
Я не нашлась с ответом. Поэтому продолжила сидеть молча, и он тоже ничего не говорил, а вокруг нас своим чередом шло веселье.
Я ушла из центрального двора ближе к полуночи. Праздник был в самом разгаре, но Теврил вышел вместе со мной и проводил меня до дверей. Он прилично выпил, хотя пьяным не был. Не то что некоторые.