Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели
Шрифт:
В торжественной обстановке жюри конкурса распечатывало конверты с девизами. За девизом «Электричество» скрывался пионер второго отряда Костя Баранов. За девизом «Скорость» оказался Вася Семенов из первого отряда. Кино сделал Боря Турин, патефон — Илюша Рогов. Каждая фамилия встречалась аплодисментами. Довольные, смущенные победители получали в награду свою модель, грамоту и книжку по электричеству. Под девизом «Нас трое» таились Катя, Нюша и Нелли. И они получили премии.
Одну из третьих премий получила конструкция под девизом «Попутный ветерок». Когда разорвали конверт, то неожиданно выяснилось, что автором был не кто иной, как Тортиков.
Поединок двух наших друзей окончился победой Витьки. Его мальчишки напридумали больше всяческих моделей.
В конечном счете успех был общим. Ведь много новых ребят и девчат впервые испытали свои силенки в техническом творчестве и решили и впредь не расставаться с электротехникой.
Почетные грамоты получили и Ромашкин и Пуговкин. Но их ждала и другая награда.
Какая? Об этом вы узнаете в самом ближайшем будущем…
А я сам — по морям да по волнам
Передо мной лежат три толстых Мишкиных письма с рисунками на полях. Каждое из них писалось с перерывами в несколько дней. Все они адресованы Кате Терентьевой.
Письмо первое
«Здравствуй, Пончик!
Я пишу тебе с дороги… Вагоны поезда слегка пошатывает, поэтому не все буквы и строчки моего письма получаются ровными. Едем мимо светлого Каховского моря. Кое-где по берегам из воды торчат наполовину погруженные деревья. Ведь это море совсем молодое. Значительно моложе нас с тобой. Но оно огромное — больше любой реки, которую я видел до сих пор. А потом будет еще море, Азовское, и, наконец, Черное! И колеса под нами день и ночь выстукивают одну коротенькую, но такую чудесную песенку: «В Артек, в Артек!» То я, то Витька уже не раз просили друг друга ущипнуть, чтобы убедиться, не сон ли нам снится. Но щипки не помогают! Нет, не во сне, а наяву мы едем в край своей мечты. Впечатлений так много, что их не опишут и сто моих писем.
А пока… пока продолжаю свое письмо уже из Артека.
С вокзала голубой артековский автобус повез нас на юг. И снова мы увидели еще одно море — симферопольское. Его образовала запруженная река Салгир. А после дорога стала взбираться в горы. Рядом с нами мчались троллейбусы и автомашины. И все спешили, торопились к морю. Навстречу нам ехали загорелые, как негры, отдохнувшие люди, не то что мы, белолицые, с севера… После перевала шоссе попетляло несколько раз, и, наконец, все закричали: «Море! Черное море!»
Попробую теперь тебе изобразить словами вид Артека.
Если встать лицом на юг, к необъятному морю, то слева синеет Аю-Даг, или Медведь-гора. Этот каменный медведь лежит на берегу и ненасытно тысячи лет пьет соленую воду. Спина его покрыта короткой шерстью. Но эта шерсть зеленая — ведь на горе растет курчавый лес.
Впереди в море торчат два скалистых островка — Адалары — жилище чаек и стрижей.
Перед нами в море выдвинулись два мыса — Шаляпинский и Пушкинский.
Сзади нас стеной до неба возвышаются зеленые горы. Ну, а по берегу моря среди парков высятся белые здания Артека.
Мы живем в лагере около Гурзуфа, в душистом и тенистом парке. Он называется «Кипарисный». Если перейти по висячему железному мостику над гурзуфской улочкой, то можно попасть к нашей технической станции. Мы уже узнавали — тут есть всякие кружки.
Пока не решили, в какой нам податься. Охота сразу во все!
Но… снова перерыв…
Мы невольно засмеялись, когда впервые окунулись в морскую, соленую, теплую, ласковую воду. Волны без устали плещут на берег и с шорохом, оставляя пену, скатываются обратно. Еще в поезде нам захотелось попытать в море наше рыбацкое счастье.
Но рыбу на пляже удить трудновато — мелко. Разве что медуз можно подцепить… Их порой в море столько бывает, сколько клецок в густом супе.
Можно, конечно, ловить рыбок с камней, но лучше с лодки, которой…
Опять был перерыв в письме к тебе. Зато нам удалось в артековском столярном кружке смастерить лодку не лодку, плот не плот, а такую штуковину, которая хотя ни на что не похожа, но для дела сгожа.
Впрочем, она тихоходная. Но ведь нам, старым рыбакам, скорость передвижения по воде не особенно нужна.
На рыбалках в лагере я и Витька не раз видели, как по воде бегают на четырех лапках водомерки. Наше устройство видом напоминает водомерку, только у него три ножки. Называется он «шароплав».
Сначала мы сделали длинноногий складной стул. Чтоб его ноги не разъезжались в стороны, их внизу связали веревкой. Сверху из бечевок сплели треугольное сиденье. А потом обзавелись тремя веревочными мешками для шаров. Они плетутся просто.
Надо свесить с деревянного кольца ровные куски бечевок и попеременно связывать их друг с другом. Кстати, так же легко изготовлять и корзинки для игры в баскетбол.
В каждую из трех сеток мы вложили по три хорошо раздутые резиновые камеры от баскетбольных и волейбольных мячей. И шароплав был готов.
Да, еще нам понадобилось весло, и тут Витька предложил пустить в ход сачок. Помнишь рогульку с привязанным платком? Казалось бы, сачок и весло — две вещи разные… Но тут Витька с помощью простого стакана доказал, что изобретатели могут и должны всегда находить новые применения обычным вещам.
Он рассуждал так: ведь стакан — это не просто стеклянный сосуд для питья. Им еще можно отмерить крупу, раскатать, как скалкой, тесто, наштамповать из теста печенье, поточить изнутри о его круглые стенки бритву-безопаску, накрыть им жука, устроить небольшой аквариум, использовать его в виде вазочки для цветов. «Вот видишь, — сказал в заключение Пуговкин, — и сачок может стать веслом. Ведь нельзя же весла для шароплава выстругивать из дерева дольше, чем мастерить сам шароплав… А у нашего сачка есть и рукоятка, как у весла, а платок будет лопастью».