Стокгольм
Шрифт:
Главное, чтобы он начал нормально переворачиваться и научился ползать. Просто надо его не торопить и не паниковать. Он и так у меня слишком хорошо развивается для… для проблемного младенца.
«Наверное, я сентиментален, но у меня новая заставка на телефоне».
«Больше не будем отвлекать тебя».
Черт возьми, Теодор меня никогда не будет отвлекать. Чем он старше, тем больше я не могу без него.
— Мы можем продолжить, мистер Грей?
— Да, продолжайте.
И,
***
— То есть, теперь ты свободный человек?
— Да, вечер пятницы у меня свободен, но я больше никогда не буду свободным человеком, — чокаюсь с братом пивом, не сумев подавить тяжелый вздох, и он смеется надо мной, даже не пытаясь успокоиться.
С Теодором его новая няня, без проблем принявшая переработку, а я в баре с братом. Я, наконец-то, в баре!
— Видишь тех у стойки? — киваю, заметив двух симпатичных подружек, и Элиот продолжает. — Еще бокал и мы их снимем, братишка. Надеюсь, теперь ты точно знаешь, зачем нужны резинки и как ими пользоваться. И это я старше тебя!
— Теодор не ошибка, Элиот. И я не уверен, что после еще одного бокала пива буду держать себя в руках, если ты продолжишь говорить такие вещи про моего сына.
— Пожалуй, я погорячился. Извини. Но моя брюнетка, — Элиот «незаметно» переводит тему, прекрасно осознав, что это было красное предупреждение.
Были ли у меня мысли, что Теодор — ошибка? Были, но я их боялся как огня. Сейчас я не променяю сына ни на один бар, ни на одну подстилку. Он не ошибка. Он - то, что заставляет меня улыбаться, даже когда будит посреди ночи.
И у меня на заставке телефона его фото.
— Знаешь… Я просто желаю тебе любить кого-то настолько же сильно, насколько я люблю Тедди. И черта с два, брюнетка моя, Элиот.
— Спорим?
— Спорим!
***
Спор я выиграл.
Проиграл я тогда, когда трахал эту куколку с офигенно-большими сиськами на диване в квартире брата, и случайно назвал её именем няни моего сына.
Блять.
Ана Стил, будь оно всё проклято, прочно обосновалась в моем сознании. А пару дней назад я застал её за игрой с Тедди на коврике для развития, она была перед ним на коленях, и… Срань господня, я сбежал из детской в свою ванную и передернул посреди рабочего дня на няню сына, которая упорно избегает меня. Как подросток, до того, что однажды проснулся с грязным бельем. По… Поллюции, блять. В тридцать лет.
Не хочу домой. Хочу еще раз трахнуть Джули.
— Эй, о чем ты так задумался, красавчик? — холодная ладонь моей спутницы на этот вечер ложится мне на грудь, щекоча, и я невольно вздрагиваю. — Я не претендую на утренний кофе, знаешь? Тем более, я так понимаю, эта шикарная квартирка не твоя… Ты не вызовешь мне такси?
— Да, конечно… Но ты вполне можешь остаться до утра.
— Остаться до утра… — Джули делает вид, будто раздумывает, но я уже вижу её ответ.
– Увы, красавчик, мне рано вставать, — девушка подает мне мой телефон с пола и заглядывает
— Мой сын. И нет, я не… — с трудом уворачиваюсь от пощечины, и я поганым чудом не ломаю девушке руки, осаживая её. — Я не женат, истеричная дрянь.
— А кто тогда она, чье имя ты произнес?
— Не твое собачье дело.
— Значит, жена.
— Она няня моего сына. Я не живу с его матерью.
— О, черт, ты серьезно думаешь, что я поверю в это? Это мерзко!
— Твоё право. Но такси я тебе всё равно вызову.
И черт с ней!
У Элиота все равно чертовски неудобный диван. Что за кошмар, что у Миа, что у него, не квартиры, а клоповники, модные «студии».
Грей, идиот, не в том ты возрасте и не в том социальном статусе, чтобы девок по клубам снимать. Элиоту это простительно, потому что его лицо не мелькает каждую неделю то в колонке сплетен, то в финансовых рейтингах. А ты идиот.
***
Во всей квартире горит приглушенный свет, а с кухни я слышу шум, где и застаю Ану с бутылочкой смеси для Тедди. Уставшая, но не сонная, она еще не спала… Так поздно?
— Как дела?
— Всё хорошо. Тедди отвлечен игрушкой, но он проснулся, хочет кушать. Как отдохнул?
— Могло бы быть и лучше, но и за это спасибо. Спасибо, что согласилась задержаться, — девушка оборачивается на меня с мягкой улыбкой, но замирает, просто рассматривая. Ана смотрит мне в глаза, не произнося ни слова, и так же молча уходит, спрятав от меня взгляд. Черт возьми, что не так?! Откуда такая перемена?
Жить в одном доме с Аной оказалось куда сложнее, чем я предполагал. До чертиков неловко, порой. И до одури одиноко и безжизненно без нее, когда она уезжает на выходные. За эти две недели мы почти не пересекались с ней, она профессионально избегает меня. Теодор ночью на мне, он спит со мной, утром я передаю его Анастейше, они занимаются, гуляют, иногда она присылает мне его фото… После работы Ана, обычно, позволяет мне прийти в себя, перекусить, и только потом возвращает Тедди. Мальчишка так радуется мне, как и я ему, и я всё никак не могу выделить минутку, чтобы поговорить с нашей няней.
Да пошло всё к дьяволу! Не день, а черт знает что.
Просто надо принять душ. Если Тедди еще не будет спать — заберу его. Уснет — пусть спит, мой крепкий мальчишка, начинающий ворочаться. Скоро поползет, чем доставит мне невероятное удовольствие, но и принесет мне много новых болей и переживаний.
Теодор принес в мою жизнь то, что я никогда раньше не испытывал — страх. Густой, черный страх, окутывающий тебя с головы до пят, заставляющий сердце биться чаще, сводящий руки и ноги. От одной мысли о том, что этот комок моего рыжего счастья может быть в опасности, мне становится плохо. А опасность более, чем везде. Слишком высокий диван, а я не услежу. Слишком острые углы у мебели. Слишком горячая смесь. Слишком высокая температура на солнце. Просто простуда… всё это слишком.