Стокгольмский синдром
Шрифт:
— А я буду свидетелем, — объяснила Юля, смакуя каждое слово, — расскажу, что ты убила брата его же собственным ножом, что я видела этот нож у тебя в руках и что ты потом закопала нож в подвале, где тебя и нашли утром. То есть ты сама себя связала и в подвал забралась, чтобы все подумали, будто на тебя тоже напали.
Этот аргумент Юля вычислила также самостоятельно.
Она была уверена, что Златка сдастся, и все равно не ожидала, что убийца так помертвеет лицом, увидев эти две вписанные одна в другую буквы «О».
— Что ты хочешь теперь? — спросила
С того разговора минуло три года. И каждый месяц в течение этих трех лет Злата платила Юльке по десять тысяч рублей. Возможно, сумма эта не соответствовала Юлиным потребностям, но требовать больше мать сочла неразумным, так как дойная корова и сама должна хорошо питаться.
Юля. Сбой
Спустившись с подножки троллейбуса, Юля огляделась. Утром она звонила Злате, напоминала о июньском долге, но та повела себя странно.
— Мне теперь плевать, — сказала Злата, — рассказывай что хочешь, делай что хочешь, а от меня отстань.
После этого Злата бросила трубку и больше на звонки не отвечала.
Ошарашенной Юле пришлось приехать к бизнесцентру, где, как она знала, работала эта мерзавка.
Златка вышла из бизнес-центра уже через пять минут после Юлиного появления. На ступеньках здания она огляделась, увидела кого-то и направилась в ту сторону.
Юля нашла глазами того, к кому шла Златка. Это был симпатичный мужик лет тридцати восьми, темноволосый, похожий на кавказца, притом весьма интеллигентской внешности.
«А где же Вадим?» — удивилась Юля. Кавказец посадил Злату в далеко не новую иномарку. Парочка укатила.
Выходило, что Златка бросила Вадима ради чернявого красавца, но с чего вдруг эта идиотка перестала бояться тюрьмы — Юля не понимала.
Приняв свойственный ей жеманно-высокомерный вид, Юля перешла дорогу, села в троллейбус и вернулась домой. Дома она первым делом обсудила Златкины закидоны с матерью, рассказав попутно про ее нового ухажера, но даже мать не могла посоветовать ей ничего дельного.
Ситуация не разъяснилась и после того, как мать узнала через общих знакомых, что в мае Вадим покончил с собой.
— Да все равно, — сказала Юля, — к Вадику вся эта история не имеет никакого отношения!
— Давай-ка подождем немного, — задумчиво посоветовала мать, откладывая свои бесполезные карты в сторону. — Что-то обязательно случится в ближайшее время.
Юля. Ожидание
Ежедневно оставляя утром дочку в детском саду, Юля искала себе развлечений. Иногда она заходила к подружкам — в основном одноклассницам, которые вышли замуж, родили по ребенку, а после учреждения материнского капитала — еще по одному. Не отказываться же от денег, в конце концов!
Все разговоры Юлиных подруг начинались с вопроса:
— Что купила?
И продолжались до тех пор, пока одна сторона не доказывала другой (другим), что ее покупки были правильнее, но, главное, круче. Довольно долго Юле удавалось
Потрепавшись с молодыми мамашами и утомившись наблюдать за их суетой, Юля гуляла по магазинам. И снова дурные предчувствия грызли ей мозг: как она будет жить без Златкиных денег? На что она купит себе плащик к осени и туфли, которые видела позавчера в «Инфузории-туфельке»? Хотелось и дочке прикупить нарядов и игрушек.
Походив по магазинам, Юля возвращалась домой. У матери, вернувшейся с дачи, уже был готов борщ, котлетки, нарезан салатик. Они вместе обедали, обсуждая дела, причем чаще всего чужие, а после мать шла отдохнуть.
Юлька мыла посуду, и если мать засыпала, а спала она не менее двух часов, то пристраивалась на балконе покурить. Курение было единственной вещью, которую Юля скрывала от матери.
В эту среду мать после обеда уснула, несмотря на полуденную жару. Юля вытерла вымытую посуду полотенцем, вышла на балкон, закурила. Жара стояла страшная. Морщась под лучами солнца, Юля прижалась спиной к теплой стене, стараясь попасть в тень дома.
Со своего четвертого этажа она видела двор как на ладони. Вот так смотреть вниз с балкона Юлька любила еще в детстве. Она представляла себе, что их двор игрушечный, жильцы — это куклы, а она — хозяйка всего этого малюсенького мирка.
Докурив сигарету, Юля выбросила ее за перила, но в комнату возвращаться не стала, потому что знала — от нее сейчас пахнет табаком. Надо было поторчать на балконе минут десять, чтобы едкий дух слегка развеялся. А мать уже проснулась, вышла из спальни в комнату и села перед телевизором, позевывая и почесываясь.
Юля вернулась к своей игре в куклы. Вот кукла тетя Зина ведет за руку внучку, вот кукла дядя Боря плетется еле-еле по газону, страдая от жары и похмелья.
А вот — к детской площадке подошла чужая кукла, не Юлина.
Это был черноволосый мужчина лет тридцати восьми, одетый в серые легкие брюки и рубашку навыпуск. Он держал в руках блокнот, на плече у него висела тканая сумка. Прочитав что-то в блокноте, мужчина направился в сторону школы.
Юля узнала его.
— Мам, — позвала она, заглядывая в комнату и позабыв о табачном запахе. — Иди сюда! Покажу Златкиного кавалера!
Руслан. Правдоискательство
Руслан знал, что в классе Вадима Козырева и Олега Окуленко учились тридцать два человека. Один, согласно правилам задачки, исключался, оставался тридцать один ученик.
На ту самую вечеринку к Олежке Окуленко, после которой он был обнаружен убитым, прибыло не более пятнадцати оболтусов — мальчишек и девчонок. По сути, это и был костяк класса, его дружная часть, в отличие от остальных семнадцати, которые держались сами по себе. Мальчишки в компании были разбитными троечниками, девчонки — из отличниц и середнячков, но не зануд.