Столичная штучка
Шрифт:
— Я не собираюсь уговаривать тебя, словно барышню на выданье, не хочешь говорить — я уйду, — бушевал вошедший в раж Федор, — только до сути этой проклятой истории я докопаюсь по-любому, с тобой или без тебя. В конце концов, для решения этого ребуса ты мне и не особенно нужен, — уколол друга он, — потому что на сегодняшний момент я знаю гораздо больше, чем ты. Единственное, чем бы ты мне смог помочь, — назвать сумму, на которую тебя поймали, а уж с остальным я смогу разобраться сам.
—
— Не нукай, не запряг пока еще, — обиженно произнес Федор. — Какого рожна ты из себя падшую институтку строишь? Я тебя знаю столько, сколько нормальные люди не живут, мог бы приберечь свои театральные эффекты для других.
— Не сердись, Федь, — примирительно проговорил Володя, — я не со зла, ты же знаешь.
— А если не со зла, так давай разговаривать, как нормальные люди, а то вроде один из нас немой, а второй и вовсе умом тронутый.
— Что же я тебе расскажу, когда ты и сам все знаешь? — хмуро выдохнул Нестеров.
— А ты говори, я сам решу, чего я знаю, а чего нет, — подойдя к рабочему столу, на котором стоял чайник, он налил еще кипятка и опустил в чашку пакетик с заваркой.
— Понимаешь, я и сам не знаю, с чего все началось, — неуверенно начал Володя. — Наверное, с того дня, когда я впервые взял бильярдный кий в руки. Сыграв одну партию, я понял, что ничего интереснее в своей жизни еще не встречал…
Володя рассказывал, а Федор внимательно слушал, глядя в лицо друга, искаженное пережитыми страданиями и болью. Слова давались Володе с трудом, и когда он говорил, Шумилину казалось, что тот выдавливает из себя собственную душу, наполненную горечью и терзанием.
— Я могу понять все, — выслушав нехитрую повесть друга, выдохнул Шумилин, — все: и твои чувства, и твои мысли, и даже безмерную тягу к глупым костяным шарикам. Но одного я понять так и не смогу: как тебе пришло в голову играть на деньги? Скажи на милость, где в этот момент были твои чувства и мысли?
Тяжело вздохнув, Володя опустил голову и, пожав плечами, глухо проговорил:
— Я не знаю, я больше ничего не знаю.
— Зато знаю я, — подчеркнуто громко сказал Федор.
— Ты о чем? — Володя поднял на друга воспаленные сухие глаза.
— Да все о том же, о жизни, — важно проговорил Шумилин.
Неторопливо прихлебывая несладкий чай, Федор начал говорить, и по мере того как он рассказывал все новые и новые подробности, рот Володьки приоткрывался. Сначала лицо Володи покрылось бледностью, а сосредоточенно сжатые
— Так значит, все это было подстроено? — с трудом произнес он, и над верхней губой мальчика показались мелкие бисеринки пота.
— Тебя поймали как Буратино за четыре круглых сольдо, — согласно кивнул Федор, отодвигая от себя чашку. — Все, больше не могу, сейчас лопну, — он погладил себя ладонью по надутому животу и засмеялся. — Сейчас я рожу еще кое-что, отчего у тебя весь чай закипит в пузе по второму разу. — Он шмыгнул носом, и все до единой веснушки на его лице вздрогнули. — Я пробил по компьютеру, кто хозяин той шикарной черной кошки, которая так жалобно заскрипела тормозами. — Видя непонимающий взгляд Володи, Шумилин перевел: — Хозяином, а вернее, хозяйкой замечательного «Ягуара», в которого сели эти две мадамы, является одна из них, некая Козлова Римма. — Сказав это, он многозначительно поднял вверх брови и победно улыбнулся.
— И что? — нетерпеливо подогнал Володя. — Ее фамилия мне ничего не говорит.
— Фамилия — нет, а вот место прописки у нее крайне интересное.
— Наверное, не москвичка, — предположил Нестеров.
— Не в бровь, а в глаз, — подтвердил Шумилин. Ёрзая на табуретке, он сгорал от нетерпения выложить всю информацию одним махом, но, сдерживая себя для пущего эффекта, выдавал сведения по чайной ложке, растягивая возможность полюбоваться производимым эффектом и оставляя самое вкусное напоследок. — Эта Козлова действительно не москвичка, она из Севастополя. Тебе этот город ни о чем не говорит?
— Вроде нет, — растерянно передернул плечами тот.
— Да ты подумай, не торопись, — настаивал Федор.
— Единственное, что у меня может ассоциироваться с Севастополем, так это то, что вторая жена моего отца родом оттуда, больше, пожалуй, ничего.
— Да больше ничего и не надо, — хмыкнул Шумилин.
— Что ты этим хочешь сказать?
— То, о чем ты подумал, — негромко проговорил Федор.
— А ты адреса смотрел? — от напряжения Володю бросало то в жар, то в холод.
— Обижаешь. И та и другая прописаны не только на одной улице, но и в одном доме, — многозначительно понизил голос он.
— Значит, выходит… — Володя наморщил лоб, — что-то я плохо соображаю…
— Я помогу, — постучал ладонью по столу Шумилин. — Не знаю, что там произошло между твоим отцом и его новой женой, но эти две красотки решили основательно испортить ему жизнь. Ты знаешь, все гениальное оказывается на редкость простым и понятным, если знать подоплеку. Это только с виду все запутано.