Столик в стиле бидермейер
Шрифт:
– Забавные анекдоты! У меня, конечно, не столь эффектная подборка, но, думаю, вам пригодится.
– Долго пришлось копаться?
– Сложно, конечно, было… У меня ведь скромная библиотека… Не архив какой-нибудь. Хотя я даже звонила в краеведческий музей…
– Неужели теперь такие еще есть?
– Сохранились, – кивнула она. – То есть не самостоятельный… а просто как отделение при архиве. В общем, Поэт бывал в наших краях. И супруга его тоже… Гостили ли они у Зябужских, не знаю. Но после их потомки точно здесь жили.
– Так что столик вполне мог быть…
– Мог, – уверенно кивнула Варя.
– А насчет… – Я замялась. – Насчет содержания письма?
– Ну здесь сложнее. – Варя потупилась. – Никто ведь никогда в таком ключе не рассматривал… Разве что Шарля-Луи и Жоржа. Но все же кой-какой материальчик нашелся. – И она подала мне папочку-скоросшиватель.
Я предложила чай, и Варвара не ломаясь согласилась. Сыр, который в Москве я почти не ела, тут шел на ура, недорогие шоколадные конфеты, сушки.
– На чае я не экономлю: ненавижу дешевые сорта, отдающие веником.
– А можно и сэкономить, – улыбнулась гостья. – Я добавляю сушеный подорожник и мать-и-мачеху. Сразу вкус улучшается.
Варя мне и так нравилась. Но после этих слов я прониклась к ней еще большей симпатией.
– У меня была бабушка, – вспомнилось мне. – Она тоже всегда в чай всякие травки добавляла, только не знаю какие.
Варя бесхитростно улыбнулась и рассказала:
– Лист малины можно, смородины – кто любит резкий запах, вишневый лист. А еще чабрец кладут. У меня растет, могу вам кустик откопать. Но проще семена в магазине купить: всхожесть хорошая.
Я растерянно огляделась: эх, видимо, придется-таки мне устроить в своем диком садике мини-огород. Но ничего, кроме душистых кустиков, сажать там не буду!
– Люблю старые сады, – призналась я. – И лиственницы эти – даже и не думала, что вот такая красота может встретиться в Подмосковье.
– Это искусственные насаждения, – объяснила Варя. – Остатки парка. Ни пихты, ни лиственницы в этих местах не встречаются, одни елки да сосны.
– Мне говорили, тот дом, внизу, был очень красивый.
Я поставила на стол чашки. Чайник у меня был старый, сахарница тоже с удобным сколом на ободке: в него как раз ложилась ложечка, и крышечка не перекашивалась.
– Да, был, – подтвердила Варя. – У меня есть гравюры и фотографии. В том числе семейное фото последних Зябужских.
– Там какая-то трагедия случилась…
– Да, трагедия была. А вам еще не рассказали? Тогда слушайте, – предложила Варвара. – Степан Павлович Зябужский был старообрядец, поповец, – начала Варя, – и было у него три дочери: Анастасия, Евфимия и Наталья.
– Совсем как в сказке…
– Да, – кивнула она. – Был и сын, но умер совсем маленьким. Зябужский постарался дать дочерям хорошее образование…
– А потом одна загуляла… – вставила я, пододвигая чашки. – Вот сушки, берите.
– Анастасия… –
Я представляла пышногрудую красотку с затянутой корсетом талией… Но на смазанной переснятой фотографии не было ничего похожего. Мое недоумение развеяла Варвара Федоровна:
– Нет, она была вовсе не такой. Эмансипе! Корсет не носила принципиально, даже вроде бы в мужскую одежду переодевалась, ну чтоб на лекции в университет ходить: туда женщин не пускали.
– И как же папаша такое терпел?
– Вот и не стерпел. Но вообще это все странно. Ведь она воспитывалась очень строго. Семья старообрядцев, не забывайте. Одно дело – снять корсет, а другое – незаконнорожденного ребенка родить. Что-то в этой ее любовной связи было не так. Сюда же приезжала правнучка… Внучка ее незаконнорожденного сына. Она рассказала, что, по семейному преданию, Степан Павлович долго заставлял дочь покаяться. А она отказывалась. Не считала себя виноватой.
– То есть? – удивилась я. – Младенец-то налицо.
– Вот так. Может, обманул ее кто, не знаю. Но, по словам ее правнучки, она все твердила, что вышла замуж.
– А может, правда вышла? – предположила я.
– Нет. – Варя уверенно покачала головой. – Потом разбирательство было. Во всех московских церквах запросили: не было записи о венчании.
– Ну, может… – пыталась я строить предположения, – может, если жених был немцем…
– Нет, по тогдашним законам для всех православных, а старообрядцы к тому времени тоже считались православными, для признания брака должно было состояться обязательное венчание в православной церкви.
– А его точно-точно не было? – засомневалась я. – Ведь церквей тогда было – пруд пруди.
– Точно, – подтвердила Варвара. – Тогда ведь многое зависело от того, будет ли признан младенец законным или нет.
– А кто его папаша?
– Так то-то и оно, что папаша тоже погиб. Эх, запутала я вас. Младенец-то не в одночасье появляется. Пузо не скроешь. Девица жила в Москве и почему-то считала себя замужней дамой. А потом сожитель ее, немец какой-то, погиб. От чего, не знаю. Она домой вернулась – а тут папаша…
– Его осудили? – спросила я. – Этого… Степана – как его там?
– Степана Павловича? Нет, не успели. Он умер от апоплексического удара. Но гадость успел сделать. Дабы остальных дочерей от греха охранить, перевел все деньги за границу и завещал их законным внукам и правнукам. Именно – законным.
– Это чтобы тому несчастному младенцу не досталось?
– Ну да… – Варя улыбнулась. – Только не рассчитал он, что революция случится. Евфимия умерла то ли от тифа, то ли от голода. Наталья выжила и младенца воспитала. Только ни о каком законном браке, да чтоб с венчанием, в ту пору речи не шло.