Столп огненный
Шрифт:
Елизавета зримо оскорбилась.
– Опасаться? – повторила она, повышая голос. Ей была ненавистна сама мысль о том, что в ней видят слабую и хрупкую женщину, которой требуется покровительство. – Почему я должна кого-то опасаться? Я поговорю с вами наедине, граф!
Слуги неохотно вышли из комнаты.
Закрыв за собой дверь, Том Парри спросил у Неда:
– Что он за тип? Ты ведь его знаешь, верно?
– Он склонен к насилию, – ответил Нед. – Нам лучше держаться поблизости. – Он вдруг понял, что Том и Нелл ждут его указаний. Пришлось думать быстро. – Нелл, попросите на кухне, пусть принесут
Если понадобится войти в комнату, вино будет отличным предлогом.
– Как он поступит, если мы вернемся? – спросил Парри.
Неду вспомнилось поведение Суизина в тот день, когда пуритане ушли с пьесы.
– На моих глазах он пытался убить человека, который нанес ему оскорбление.
– Боже милосердный!
Нед прижался ухом к двери. Он мог различить два голоса – громкий мужской и пронзительный женский. Слов было не разобрать, но тон оставался спокойным, пусть и не вполне дружелюбным; значит, пока Елизавете ничто не угрожает.
Юноша попробовал вообразить, что, собственно, происходит за дверью. Внезапное прибытие Суизина должно быть как-то связано с престолонаследием. Это единственная причина, по которой могущественный сановник мог проявить интерес к Елизавете.
Неду сразу вспомнилось широко обсуждавшееся предложение устранить всякие помехи для престолонаследия, выдав Елизавету замуж за ревностного католика. Почему-то считалось, что в делах веры она непременно подчинится своему мужу. Ныне, узнав Елизавету поближе, Нед сомневался, что из такой попытки выйдет толк, но другие-то думали иначе. Испанский король Фелипе предлагал ей в мужья своего двоюродного брата, герцога Савойского [33] , однако Елизавета ответила отказом.
33
Сестра матери герцога Эммануила-Филиберта была замужем за королем Испании Карлом Пятым, следовательно, Карлу герцог приходился племянником, а королю Филиппу – свойственным братом (по браку родителей).
Неужто Суизин решил сам жениться на Елизавете? Вполне возможно. Скажем, вознамерился соблазнить ее прямо во дворце. Или же рассчитывает, что, если он проведет с нею довольно времени в уединении, подозрения разойдутся широко, или брак окажется для нее единственным способом спасти свою честь.
Что ж, он далеко не первый. Когда Елизавете было четырнадцать, сорокалетний Томас Сеймур затеял с нею любовные шашни и стал поговаривать о женитьбе. Закончил Сеймур на плахе, его казнили за измену, пусть вольности, которые он допускал с Елизаветой, были не первыми среди его прегрешений. Неду подумалось, что храбрый до безрассудства граф Суизин вряд ли устрашится судьбой Сеймура – уж слишком ценен приз.
Тон разговора за дверью изменился. Теперь уже Елизавета повысила голос и чего-то требовала, а Суизин, похоже, пытался ее успокоить – и говорил настолько слащаво, что это звучало почти похотливо.
Если и вправду случится что-нибудь недостойное, Елизавета может позвать на помощь. Вот только она никогда не признавала, что нуждается в помощи. А Суизин отыщет возможность принудить ее замолчать.
Вернулась Нелл – с подносом,
– Пока рано, – прошептал он.
Мгновение-другое спустя Елизавета издала звук, более всего напоминавший вопль. Потом раздался грохот, и что-то задребезжало – должно быть, на пол упало блюдо с яблоками. Нед помедлил, не зная, что предпринять. Крик не повторился, наоборот, наступила нехорошая тишина. Эта тишина была более зловещей, чем любой возглас.
Не в силах справиться со страхом, юноша рывком распахнул дверь, выхватил из рук Нелл поднос и шагнул внутрь.
В дальнем конце комнаты граф Суизин стискивал Елизавету в медвежьих объятиях и пытался ее поцеловать. Наихудшие подозрения Неда оправдывались.
Елизавета мотала головой, стараясь увернуться от губ графа. Ее кулачки барабанили по могучей спине Суизина – разумеется, граф не обращал на это ни малейшего внимания. Принцесса сопротивлялась, это сообразил бы любой дурак, но Суизин не знал и не стремился узнать иного способа ухаживания. Он воображал, что может одолеть всякую женщину своим пылом, подчинить грубой силой, в которую она рано или поздно влюбится, сраженная его неоспоримой мужественностью.
Но Елизавету так было не покорить, даже останься Суизин последним живым мужчиной на всем белом свете.
– Угощение для графа! – громко объявил Нед. Его всего корежило от страха, однако он ухитрился выкрикнуть эти слова вполне жизнерадостно. – И стаканчик вина, если граф пожелает!
Юноша поставил поднос на столик у окна.
Суизин повернулся к Неду, продолжая обнимать Елизавету своей толстенной левой рукой, и прорычал:
– Прочь отсюда, ты, недоносок!
Нед откровенно не понимал, почему Суизин не желает угомониться. Даже графа могут казнить за насилие, особенно если найдутся три свидетеля, готовых подтвердить его гнусные намерения, – а Нелл и Том застыли в дверном проеме, чрезмерно потрясенные увиденным, чтобы войти.
Впрочем, Суизин никогда не отличался умом.
Нед сказал себе, что никуда не уйдет – не сейчас.
Усилием воли он заставил руки не трястись и налил вина в один из кубков.
– Еще повара испекли пирожков для графа. Вы наверняка проголодались с дороги, ваша милость.
– Отпустите мою руку, Суизин! – потребовала Елизавета. Граф держал ее крепко. Хотя на левой руке у него недоставало двух с половиной пальцев, это увечье нисколько не помогло Елизавете высвободиться.
Суизин оскалился и положил другую руку на рукоять кинжала на поясе.
– Пошел прочь, Уиллард! Немедленно! Иначе я перережу тебе глотку, Богом клянусь!
Нед знал, что с графа станется исполнить эту угрозу. В своем замке, обуянный яростью, он искалечил нескольких слуг; скандалы всякий раз удавалось замять угрозами и подкупом. А если Нед вздумает защищаться, его самого могут повесить за то, что поднял руку на графа.
И все же он не мог оставить Елизавету.
Графские слова натолкнули его на свежую мысль.
– На конюшне случилась драка, – зачастил он, придумывая на ходу. – Двое ваших спутников что-то не поделили между собой. Конюхи их растащили, но один, как мне сказали, серьезно ранен. Его ударили ножом.